Роман Суржиков. Сборник (СИ)

В один из редких моментов прояснения сознания, лежа у трапа и глядя в небо, Рич Коннел пришел к решению. Он испытал гордость от мысли о том, что, похоже, ему хватит силы воли на этот поступок. Хотя бы на этот… Вскарабкавшись по трапу, отыскал на складе лучемет и вышел в лучи закатного солнца. Приложил ствол к груди. Бабах?

И все?.. Нет, неужели — все?.. Вот так, за секунду?!

Это было бы обидно. И… мизерно, что ли. Ричард опустил ствол, побрел к ближайшей скале. Не вполне понимая, зачем делает это, переключил оружие на малую мощность и голубым лучом принялся вырезать на камне буквы: «Ричард Коннел, доктор наук. 08.22.2124 — 04…» Как раз во время этой четверки Рич услышал за спиной голос:

— Добрый вечер, сэр!

Он обернулся и увидел очень худого седовласого мужчину. У Рича не возникло сомнений, что это — очередная галлюцинация. Только, в отличие от предыдущих фантомов, этого человека он не знал.

— Ты кто?

— Зови меня Дугласом, — сказал седовласый, шагнул к Ричу и ударил его в челюсть.

От неожиданности Коннел упал, лучемет с лязгом отлетел в сторону.

— Какого черта?!

— Хотел быстро убедить тебя, что я не видение. Времени в запасе много, но на такую чепуху его тратить все же не стоит.

Ричард встал.

— Ты…

Ричард заморгал часто-часто.

— Ты чело…

Ричард ухватился обеими руками за пришельца, стал ощупывать его так быстро, как опытный кассир пересчитывает пачку банкнот.

— Ты живой… Ты тоже здесь. Тоже здесь!!

И вдруг отшатнулся назад.

— Тоже здесь… Да?..

Голос упал. Десятки заплаток на комбинезоне Дугласа. Ранняя белоснежная седина, а он-то не стар — меньше полтинника, пожалуй. Костлявые руки, обтянутые бумажной кожей. И глаза. Очень усталые.

Дуглас пожал плечами:

— Ну вот, ты и это понял. Да, я тоже Робинзон. Я разбился здесь до тебя. Надеюсь, ты не успел начать надеяться. Извини, если успел.

У Рича поплыло перед глазами. Он долго шумно дышал, неспособный на что-либо еще. Будь Дуглас женщиной, Рич прижал бы его к себе и зарыдал, и сам бы не знал, плачет ли от счастья или отчаянья. Наконец он спросил:

— А ты… давно?

— Давненько, но кое-что о вежливости еще помню. Ты ведь так и не представился, верно?

— Прости. Я Рич Коннел.

— Доктор наук? — Подмигнул Дуглас, кивнув в сторону изрезанной скалы. — Ну что ж, доктор Коннел, а не найдется ли у вас на борту хорошего чаю?

Они сидели в каюте, пили душистый чай, и на лице Дугласа проявлялось столь истинное блаженство, словно он поглощал нектар, произведенный непосредственно на Олимпе.

— Настоящий Эрл Грей! У меня не находится слов, чтобы в должной мере одобрить твой выбор.

Рич пожал плечами.

— Не я комплектовал эту жестянку. Я не задумывался о чае.

— А зря. Некогда мы завоевали пол-Земли ради этого напитка. Кто знает, как может сложиться, если в Магеллановых Облаках найдутся чайные плантации.

Коннел слегка улыбнулся.

— Давненько не слышал британского юмора.

— А я, ты знаешь, слышал себя каждый день и изрядно поднадоел. Бывало даже, чтобы отдохнуть, неделю-другую говорил с собой только по-французски.

— Так все же, Дуглас. Сколько? Сколько времени ты здесь?

— Ты вправду хочешь это знать?

— Нет, мне просто нравится слово «сколько».

— Двенадцать лет.

— Дерьмо… — выдохнул Рич.

После паузы:

— Но как?.. Как же ты продержался?

— У меня было дело.

— Какое?

— Оно уже сделано. Не люблю говорить о законченных делах. — Дуглас поставил чашку и пристально взглянул в лицо Ричарду. — Давай лучше о тебе. У тебя есть дела?

— Ты смеешься? Какие тут могут быть дела?

— Дела есть всегда, знаешь ли. Человек появляется на свет, чтобы сделать нечто. Какой в нем иначе смысл, в человеке?

— На Земле может и есть какой-то смысл. Но это же голый кусок камня! Здесь от тоски голова взрывается!

— Однако ты же находишь чем себя занять, — рассудительно проговорил Дуглас. — Там, я видел, рожицы кровью рисуешь, надписи всякие вырезаешь, лучеметом пользоваться учишься…

— Какого черта? — Огрызнулся Рич. — Да, я хотел вышибить себе мозги! И что? Это моя жизнь! И сейчас она вовсе никому не нужна, даже мне самому!

— Вот скажи мне, кто ты? — Неожиданно тихо спросил седовласый.

— Как кто?

— Ну, кто ты? Что собой представляешь?

— Ничего я не представляю. Алкаш и бабник.

— А еще кто?

— Тряпка. Слабак, который от одиночества начал бредить.

— Угу, а еще?

— Тот, кто получил по заслугам и вполне готов подохнуть в этой дыре!

— Это я заметил, ну а еще кто?

— Черт тебя дери… Я — известный ученый, лучший физик-темпоральщик Британской академии наук! Теперь мне жутко стыдно, что я собирался выжечь сей гениальный мозг. Ты это хотел услышать?

— Нет. Просто хотел понять, с кем имею дело.

Дуглас встретил свирепый взгляд Рича и продолжил несколько мягче:

— Я сразу заметил, что ты — серьезный человек. Готовишь самому себе надгробный камень. Тратишь драгоценный заряд, чтобы написать ученую степень. Опять же, личный корабль-лаборатория тоже кое-что значит. И тут вдруг — самоубийство. Не вяжется как-то…

Рич горько покачал головой: