Роман Суржиков. Сборник (СИ)

Я осознаю главную ошибку своего плана. Наибольшая сложность — удержаться в теле, не покинуть его! Невыносимо трудно удержать внимание на громоздком физическом теле, дотащить эти неподъемные семьдесят килограмм до четвертого этажа. Какое такси!.. Наивный. Сейчас я еле способен заставить свои ноги передвигаться. А зов гремит внутри головы, заполняя ее, словно колокол:

— Приди, дух подвластный нам! Стань проводником силы мертвых! Явись!

Я хорошо вижу мучителей: двое худых парней — один в очках, второй прыщавый, — и светловолосая девица в шортах. У всех загробные гримасы на рожах. Лестницу вижу плохо, спотыкаюсь, хватаюсь за перила. Второй этаж…

— Явись же! Призываем тебя!

Третий…

— Приди к нам, дух неизвестный!

Четвертый.

Дверь. Звонок. Я упираюсь в кнопку ладонью и так стою.

Зов утихает.

Внутри квартиры улюлюканье сигнала, шарканье шагов. Недовольный возглас:

— Кто еще?

— Дух неизвестный. Я пришел.

Прыщавый автоматически распахивает дверь и застывает, уставившись на меня.

— Бабушка, кто ты?..

— Тот, кого вы звали.

Я делаю шаг к нему и начинаю пить. Его чувства обострены ритуалом, он ощущает, как я пью. Отступает назад, кричит, бросается вглубь квартиры. Падает. Прежде, чем он поднимается, я выпиваю остатки. Переступаю тело и вхожу в гостиную.

Там полумрак. Горят свечи. Пять — в углах пентакля, шестая — внутри… внутри… в черепе. В моем черепе. Глазницы светятся. Боль выжигает нутро.

Я не обращаю внимания на нее. Смотрю на девицу и ловлю ее вибрации. Ее чувства открыты — она старалась. Сама настроилась на меня, а теперь не успела отстроиться, или не поняла, что к чему. По открытому каналу я вливаю ей часть собственных ощущений — ужаса, боли, обреченности. Она меняется, кровь уходит от лица. Орет, бросается прочь. Я слышу, как шлепают по лестнице ее ноги. Поворачиваюсь к последнему — очкарику.

— Ты воплотился? Взял себе тело этой старухи?

Очкарик закрыт наглухо, как танк. Он уже понял.

Он подымает череп перед собой, закрываясь им, и я замечаю… Я не верю глазам: нижняя челюсть прикреплена металлическими скобками! Они роняли его!

— Когда я в теле, ты не властен надо мной, — я хриплю от ненависти. — Отдай череп, пока я не стер тебя.

— Не властен?.. Тогда зачем тебе череп?

Очкарик с размаху швыряет череп о стену. Голова взрывается, я падаю на пол. Он берет череп в обе руки, становится надо мной и произносит:

— Сейчас я изгоню тебя из этого тела. Милая бабушка, в тебя вселился бес. Помоги мне изгнать его.

Он же не может сделать этого! Он простой сопляк, он не способен!

Но я не знаю, способен он или нет, я сомневаюсь и теряю концентрацию. Мышцы обмякают, тело не подчиняется мне. Будто со стороны слышу, как Катерина отвечает очкарику:

— Конечно, сынок. Помоги мне. Дай свою руку!

Голос меняется — вместо моих грубых тембров звучат дребезжащие старушечьи нотки. Парень слышит это и расслабляется. Протягивает открытую ладонь, Катерина сжимает ее… Через руку я дотягиваюсь до его сознания и задуваю, как свечу.

Мы с Катериной Николаевной идем по Горького. Воздух свеж, на небе видны созвездия. В черной сумке я несу череп — цепь, которой два месяца был прикован намертво. Точней, наживо.

Я говорю:

— Мне жаль говорить это, Катерина Николавна. Но не сказать не могу. Я не Петенька.

Она отвечает:

— Я знаю. Уже поняла. Только боялась спросить: а кто ты?

— Меня зовут Кирилл. Я погиб в прошлом сентябре.

Она думает, я ощущаю ее тревогу.

— Почему ты не на небе? Почему здесь остался?

— Меня удержали.

— А теперь ты уйдешь?

— Да. Сперва только спрячу вот это, — приподнимаю руку с сумкой. — Чтобы больше никто…

— Жаль.

— Я хотел сказать… Спасибо за все, Катерина Николавна. И извините. Мне необходимо было…

— Да что уж… Мне ты тоже был нужен. Ох как нужен. Всегда надеялась, что там есть что-то… А теперь точно знаю, что есть. Спасибо, что выбрал меня.

Я мысленно пожимаю плечами.

— Вас легко было выбрать — вы держали дверь открытой… Не забывайте кормить Тихоню. Это домовенок, он ласковый и скромный, потому редко его замечаете. Ставьте блюдце молока раз в неделю.

— Кира… Кирюша…

Она путается в словах и слезах, а я… Я слышу, как с воем к нам приближается скорая. Мне известно, кого в ней везут. Теперь, освободившись от цепи, я могу узнать почти все, что хочу. В машине лежат двое истощенных до полусмерти парней. Оба без сознания.

Два молодых тела.

Без сознания.

Я думаю: а почему бы и нет?..

РАЗВЕДЧИК

3 место на «Блек Джек — 2009»

… совершенное средство передвижения. «Баллиста-М» превосходит все орбитальные пусковые установки. Масса снаряда — до 2000 тонн. Максимальная дальность броска — 160 парсек. Ни один звездолет с автономным двигателем…

Ты лежишь, раздавленный кетаминовым бредом.

Твой мир состоит из песка. Он мерзостно зыбок, он течет.

Нет зрения, слуха, осязания — смешались, сплавились в песчаную массу. Мыслей нет — теперь это лишь отпечатки на песке, что рассыпаются без следа. Слова сеются сквозь мозг, опадают скрипучей пылью. Лишь редкие задерживаются в сите:

— Ты — разведчик.

Эти слова почему-то обретают важность, трутся о стенки сознания, царапают.