Роман в лесу

Он женился на даме, которая по смерти брата своего унаследовала значительные владения, главными из которых были аббатство Сен-Клэр и вилла на краю Фонтенвильского леса. Однако страсть к роскоши и беспутному образу жизни вскоре поставила его в затруднительные обстоятельства и при том указала способ завладеть имуществом брата. Между Филиппом и его вожделениями стояли только брат и его малютка дочь [127]; как он устранил с дороги отца, мы уже рассказали; отчего он не воспользовался тем же способом, чтобы избавиться от ребенка? Сие может показаться удивительным, если мы не согласимся с тем, что в этом случае действовал рок, нависший над ним, и что девочке назначено было жить, дабы стать орудием, покаравшим убийцу отца ее. Если мы окинем взором все бедствия и опасности, кои преследовали ее с самого раннего детства, станет очевидно, что ее оберегало нечто более действенное, нежели соображения человеческого ума, и мы придем к поразительному заключению, что справедливость, сколь долго бы ни медлила, все равно настигнет виновного.

Пока несчастный маркиз томился в аббатстве, его брат, остававшийся на севере Франции, чтобы избежать подозрений, все откладывал исполнение своего ужасного замысла из-за естественной робости человека, который еще не совершал самых чудовищных преступлений. Прежде чем отдать роковой приказ, он выжидал, желая удостовериться, что измышленная им история о смерти брата, которую он распространил, скроет его преступление и не вызовет подозрений. Это удалось ему как нельзя лучше, поскольку слуга, которому сохранили жизнь именно для того, чтобы он мог рассказать о случившемся, был, разумеется, убежден, что его хозяина убили бандиты; а крестьянин, который несколько часов спустя нашел этого слугу, израненного, истекающего кровью и привязанного к дереву, и который знал также, что место это кишело грабителями, разумеется, поверил ему и стал всем пересказывать услышанное.

С тех пор маркиз, которому аббатство Сен-Клэр принадлежало, как наследство, доставшееся от жены, посетил его лишь дважды и во второй раз, явившись туда через семь лет после последнего посещения, случайно обнаружил поселившегося там Ла Мотта. Жил он обыкновенно в Париже или в северном своем имении и лишь один месяц в году проводил на восхитительной вилле, расположенной на опушке Фонтенвильского леса. В бурной придворной жизни и легкомысленных развлечениях он старался избавиться от воспоминаний о свершенном преступлении, но бывали часы, когда голос совести доносился до него — правда, сразу же и умолкал в мирской суете.

Возможно, что в ту ночь, когда он столь внезапно покинул аббатство, глубокая тишина и беспросветность позднего часа в том самом месте, которое было сценою давнего его преступления, всколыхнули воспоминание о брате с такой силой, что растревожили его фантазию и разбудили ужас, заставивший его незамедлительно покинуть оскверненное место. Было ли это так, кто знает, но одно все же определенно — проблески совести исчезли вместе с темнотой, ибо на следующий день он явился в аббатство; впрочем, нельзя не отметить, что никогда больше маркиз не оставался в аббатстве на ночь. Во всяком случае, хотя ужас на короткое мгновение и овладел им, сие не породило ни жалости, ни раскаяния; когда он узнал о происхождении Аделины, то, опасаясь за собственную жизнь, без колебаний решился вновь совершить преступление и готов был еще раз запятнать свою душу кровью. Открылась тайна благодаря печатке с гербом семейства ее матери, которую Аделина приложила к записке, найденной слугой его и представленной ему в Ко. Читатель, может быть, помнит, что, прочитав записку, он отшвырнул ее в приступе ревности, но, рассмотрев еще раз, аккуратно спрятал в своем портмоне. Заподозренная им ужасная правда привела его в безумное волнение и на какое-то время лишила способности действовать. Достаточно оправившись, чтобы писать, он поспешил отправить д'Оную письмо, содержание коего уже излагалось. И получил от д'Онуя подтверждение своих опасений. Зная, что поплатится жизнью, если Аделине когда-либо станет известна тайна ее рождения, и не смея еще раз рисковать, подвергнув ее заточению, он после некоторых размышлений решил предать ее смерти. Он тотчас выехал в аббатство и отдал соответственные приказания, продиктованные страхом за свою безопасность еще в большей мере, чем желанием сберечь для себя ее достояние.

Так как история печатки, свидетельствовавшей о происхождении Аделины, довольно значительна, нельзя здесь не упомянуть о том, что она вместе с золотыми часами была украдена в свое время у маркиза д'Онуем. Часами он вскоре воспользовался соответственно их ценности, а печатка, как красивая безделушка, хранилась у его жены, когда же она умерла, вместе с платьем девочки отослана была в монастырь. Аделина бережно хранила ее, так как печатка принадлежала женщине, которую она почитала своей матерью.

ГЛАВА XXIII

В мучительной тревоге ожиданья

[128].