Роман века: [роман : пер. с пол.]

— Разумеется. Весьма возможно, что Мацеяки заполучили брильянты через него. Ведь почти все сделки проходили через него, члены банды, не зная своего шефа в лицо, подчинялись ему безоговорочно и так же безоговорочно доверяли.

— А он их не обманывал?

— Еще как обманывал! Впрочем, так он поступал всю жизнь, использовал сообщников и беззастенчиво надувал их. А от неугодных избавлялся.

— Но он действительно руководил всем делом?

— Да, все держал в руках, входил во все мелочи. Это его идея — заменить Мацеяков поддельными. Он знал об оставленном в ящике секретера ключике от тайника, похитить брильянты не составляло особого труда.

— Но ведь не он же влез собственной персоной в дом Мацеяков через подвальное окно? Кто же, наконец, тот самый вор-домушник?

— Неужели ты до сих пор не догадалась? Неужели тебе действительно надо это объяснять?

Я опять взвилась. Почему нельзя сказать нормально, почему я опять должна думать сама, сопоставлять, делать выводы, дедуцировать? И окажется, что в моем распоряжении все факты, а я, дура последняя, не могу сделать из них простейших выводов! В восемь утра какая-то бабулька вошла в рыбный магазин, а в семнадцать сорок взлетел на воздух железнодорожный вокзал. Как можно не сопоставить столь очевидные факты?

— Как я могу догадаться? — разозлилась я. — Хоть и следила несколько вечеров, в человеческом облике видела лишь одну личность — эту гетеру. А в виде следов проявились два человека — ты и взломщик. Ее следов нигде не было... Постой, как это не было ее следов, если она там ходила? Что у нее было на ногах? И вдруг вспомнила — ведь я знаю, что у нее было на ногах. Ведь я же успела на стоянку перед гостиницей до того, как она по другую сторону гостиницы пристраивала свою машину. Сидя в машине, я видела, как красотка входила в "Грандотель". На ногах у нее были мягкие мокасины на плоском каблуке.

— Не может быть! Так это она! Как же я до сих пор не сообразила. Эта змея подколодная копалась в брильянтах и в банке с чаем! И я пила чай!!

— Вот видишь, как легко ты обо всем догадалась, нечего сердиться. Стоит немножко подумать...

А я все еще не могла прийти в себя. Подумать только, выходит, узор, который я так старательно рисовала для мужа, снят с подошвы этой мерзкой твари! И теперь уже не переделаешь...

— Окно, сквозь которое протискивалась гидра, было очень узким. И расположено высоко. Как ей удалось пролезть два раза туда и обратно, причем так, что ни мы с мужем, ни милиция ее не заметили?

— А ты подумай...

— Уже подумала. Она — знаменитая спортсменка, чемпионка... Нет, окончила балетную школу...

— ...или прошла специальную тренировку.

Он таким тоном произнес эти слова, что я внимательно взглянула на него. Неспроста он так говорит... А Марек продолжал:

— Место она выбрала идеальное. Мысок, выходящий в море, овраг и бегущий по нему ручеек — отдаленная, безлюдная в это время года местность. Пусто, тихо, ты сама убедилась, гуляющих там нет. Гуляющим мог представиться папочка. Пожилой человек совершает вечерней порой моцион по берегу моря... Да, место выбрано идеальное. Тебя это не удивляет?

— Теперь меня уже ничто не удивляет, — мрачно ответила я. — Наверное, и тут она тоже прошла специальную подготовку. Удивляет лишь то, что не бежала вместе с папочкой.

— Думаю, это не устраивало их по двум причинам. Первая — он не мог признаться, что является ее отцом, не мог вернуться к своей настоящей фамилии, слишком много преступлений он совершил в свое время. И хотя сделал себе пластическую операцию, жил по другим документам, слишком много людей знало, кто настоящий отец красотки. А главное, знали власти. Нет, он не мог так рисковать, через нее могли выйти и на него. Вот почему связь с ней он поддерживал в глубочайшей тайне. А вторая причина... Она, собственно, бежать не собиралась. Это у него горела земля под ногами, ведь большинство сокровищ барона он уже успел вывезти, и надо было скорее сматываться. Ее же никто не подозревал... ну, скажем так — почти никто... И она бы еще очень пригодилась ему здесь, в Польше, со своей специальной подготовкой. Ведь ты уже поняла — не только сокровища они вывозили, сама видела фотопленки...

— А почему ты не мог всего этого рассказать мне? Знал бы, как я настрадалась! Помогла бы тебе...

— Вот этого я и боялся! Я знал, на что иду, мне была необходима полная свобода действий, и я не хотел тобой рисковать. Ведь ты до сих пор не представляешь, какой опасности подвергалась, выслеживая их, особенно в тот, последний вечер. Если бы они тебя заметили — все, крышка. Без колебания на месте бы пристрелили! Оставлять в живых свидетеля его бегства и ее соучастия? Ни в коем случае! И кроме того, я боялся, как бы она чего не заподозрила. Не мог же я попеременно то с ней, то с тобой... Наверняка ее бы удивило, с чего ты вдруг такая снисходительная? Вот и пришлось исчезнуть.

— Мог бы хоть сообщить, что переселяешься в собачью конуру. Кстати, как ты туда пролез?

— Через крышу. Если бы я знал, что ты выкинешь, — обязательно бы сообщил. Но мне и в голову не приходило, что ты способна на такое.