Романов #03

— Ефремов! — заорал Толстой, успевший их заметить и неверно истолковать. — Сдохни!..

Так и не погашенный смерч рухнул мне на плечи, сжигая тело убитого тюрка в пепел. Мой щит начал рассыпаться, и я дернулся в сторону. Подошва правого ботинка, лишенная покрова, расплавилась. Ноге было невыносимо горячо, и я швырнул в Толстого несколько лезвий.

Ослепленный яростью Хабаровский зарычал, создавая вокруг себя огромный пламенный купол, сжегший мою технику. Рюрикович бросился ко мне, и его пламя следовало за ним, превращая в ничто попадающиеся на пути предметы.

Броневик, только что поддерживавший великого княжича, рванул назад, уходя от безумца подальше. Разведка давила на машину из пулеметов, но безуспешно. Транспорт уходил обратно к границе, смирившись с потерей предателя.

Я поднялся на ноги, морщась от боли в стопе и, быстро формируя пряжу, закрутил ее вокруг огненного купола. Нити рвались практически мгновенно, но Толстой стал замедляться.

Ко мне метнулся новый огненный вал — на этот раз огромный и широкий. Не успел я уйти, как уже оказался в кольце пламени. Вложив остатки сил, я оттолкнулся от кипящего асфальта и взмыл в воздух.

За мной оставался шлейф огня — лишенная защиты покровом броня горела и плавилась. Толстой задрал голову, глядя на меня с сумасшедшей улыбкой.

И тяжелая пуля разведчика разворотила великому княжичу колено. Рухнув на раненую ногу, Рюрикович бросил взгляд в сторону позиций группы Головы, и там вспыхнул яркий столб огня.

Я приземлился в голой степи, неудачно ударившись левой половиной тела. Хрустнули ребра, я сплюнул кровь в пыльную траву, и тут же попытался удрать, но великий княжич уже повернулся ко мне все с той же улыбкой. Простреленная нога его совершенно не беспокоила.

Вытянув руку, Толстой щелкнул пальцами.

— Гори!

Сухая трава мгновенно вспыхнула, я оказался посреди стремительно окружающего меня пламени. Чад и дым застилали обзор, не давая дышать. Я услышал гул огненного хлыста раньше, чем предатель обрушил его на меня сверху.

С проклятьем рванув в сторону врага, я оказался объят пламенем со всех сторон. Огонь мгновенно испепелил остатки одежды, я услышал треск волос и бровей. Адская боль выбросила меня в глубокий транс, и я на одной только воле домчался до дороги.

Толстой вскинул брови, увидев, как я выпрыгиваю из его пламени.

Удар кулака в лицо смял его нос, лопнули губы, Андрей мотнул головой, делая шаг назад. Еще удар — в живот. Рюрикович повис на моей обожженной руке. Еще удар — по шее ладонью, и Толстой валится мне под ноги.

Чувствуя, что сейчас упаду, я стоял над поверженным предателем до тех пор, пока рядом не оказались разведчики.

На него надели наручники, мне что-то вкололи в плечо. И сознание я потерял, все еще стоя на ногах.

* * *

В себя я пришел рывком, будто вынырнул со дна глубокого озера. Жадно хватая воздух распахнутым ртом, вцепился в поручни лежанки.

Медицинская палата, вокруг оборудование, но ни камер, ни сотрудников.

Осмотр показал, что надо мной потрудился целитель. И потрудился на славу — ни шрамов, ни боли. Все так, будто я просто спал, а не прошел через геенну огненную.

— Это было… Опасно, — выдохнул я, садясь на мягкой кровати.

Если раньше у меня были подозрения, теперь я был уверен — Марков намеренно сунул меня в эту мясорубку. Государь, похоже, решил устроить будущему защитнику цесаревича тест-драйв по полной программе.

Иного объяснения у меня не было. Толстой оказался гораздо сильнее, чем я рассчитывал. Или это так повлиял тот факт, что он принял меня за Ефремова, родового врага, и у Андрея Николаевича бешенство заменило разум. Он ведь даже защитой пренебрег, лишь бы до меня добраться.

Окон в помещении не было, так что я понятия не имел ни где я точно нахожусь, ни какое время суток сейчас. Я знал, что целитель высшего класса способен практически воскресить, но для моих ожогов нужно иметь просто божественный уровень подготовки.

Отдышавшись, я потрогал воткнутый в вену катетер, и один из мониторов тревожно запищал. Отлично, сейчас кто-нибудь зайдет, и я все узнаю.

Тот факт, что мое лицо больше не тайна, меня особо не тревожил. Я сделал, что мог, и сейчас глупо переживать, что о моем участии узнают. Гораздо важнее понять, где я, какой сейчас день, и когда я попаду домой.

Стена напротив моего лежака сдвинулась, открывая мне обзор на выложенный бледно-зеленым кафелем коридор. В проем вошел мужчина, лицо которого я смутно припоминал — именно он лечил меня после боя с Ивановым.

— Здравствуйте, Дмитрий Алексеевич, — кивнул он, проходя в палату. — Мы с вами незнакомы, хотя и неоднократно встречались. Позвольте представиться — Ерофеев Константин Владимирович, личный целитель государя Михаила II.

Я вежливо наклонил голову.

— Судя по обстоятельствам нашего знакомства, мне очень повезло, что я попал именно в ваши руки, Константин Владимирович.

Тот кивнул и взглянул на показания мониторов.