Романовы

– Я – царевич. У меня есть способ найти Дочкина, и когда я это сделаю, верну его или его власть обратно в Белую армию и вступлю в бой.

– Как наш вождь? – усмехнулся один человек.

– Как наш царь? – спросил другой с надеждой в голосе.

– Как ваш однополчанин, – откликнулся Алексей. – Царская династия отреклась от трона. Я намерен сражаться рядом с теми, кто хочет восстановить традиционную Россию, противостоять действиям Ленина и Красной армии. Народ определится со своим монархом.

В его взгляде сияла сталь, а во взорах трех белых – восхищение. Я преисполнилась гордости за своего маленького братишку, но в глубине души зародилась тень беспокойства. Что произойдет, когда закончится действие заклинания оцепенения? Мы должны доставить его к Дочкину, но не можем позволить этим людям узнать, почему.

– Что мы намерены делать на следующей станции? – поинтересовалась я. Понятно, что Костя и его люди не позволили Зашу и Алексею ни подкупить машиниста, ни даже добраться до него. – Там уже может ждать Юровский. Это подвергает опасности всех нас.

Заш весь напрягся.

– Нельзя дать поезду остановиться. Если Юровский отыщет лошадь или автомобиль, то появится на станции. А если нет – наверняка пошлет телеграмму. На этот раз от него не ускользнуть, Настя.

Я молча кивнула. Разум мой лихорадочно искал решения, но я их не озвучивала. Ждала реакции Алексея. Его мозги работали так же быстро, как и мои, хоть рана в голове и заставила его чувствовать себя вялым. Ему необходима любая возможность руководить, пока он на это способен.

Трое «белых» ждали ответа Алексея. Заш открыл рот, потом поймал мой взгляд и снова закрыл.

– Придется иметь дело непосредственно с машинистом, – наконец сказал Алексей.

Костя щелкнул пальцами.

– У нас четыре пистолета – вполне достаточно, чтобы угрожать ему и другим машинистам.

– Сначала мы попросим его. – Брат сложил руки на груди. – Если не сработает, предложим компенсацию. Настя?

– Конечно. – Я осторожно вытащила жемчужное ожерелье и протянула ему. Заш также передал две безделушки, полученные от меня до этого.

– Если и это не поможет, мы прибегнем к силе и угрозам. Но не убьем человека, разве что в целях самозащиты. Он – гражданин России.

– А как же остальные пассажиры? – задал вопрос Заш. – Они заметят, если мы промчимся мимо станции – особенно те, кому нужно выходить.

Алексей не колебался.

– Хорошо, что ты спросил, Заш.

⁂

– Все на выход! – крик Заша прорвался сквозь закрытые двери остановившегося поезда. Алексей и двое белых заставили машиниста остановить локомотив в нескольких километрах от первой станции. Заш ворвался в вагон, находясь в убедительной роли большевика. Голова высоко поднята, шинель застегнута, команды разносятся эхом, безжалостно пронзая слух каждого пассажира.

Ни один не колебался.

– Поезд обыскать! – рявкнул он. – Пассажиры и багаж – наружу!

Костя не слишком грубо выбросил чемоданы и сундуки из багажного отделения. Меньше всего нам нужны были рассерженные люди. Я пряталась, поскольку не могла слиться с толпой. Но прислушивалась. Напористость Заша меня немного напугала. Никогда не доводилось слышать, чтобы он кричал.

Он хорошо сыграл свою роль.

Как только пассажиры и багаж были сняты с поезда, паровоз снова тронулся. Люди в замешательстве смотрели друг на друга, пока мимо них медленно проезжал вагон за вагоном. Но никто не пытался вернуться в поезд. Через несколько минут мы уехали, оставив их наедине с грудами барахла. До станции оставалось пару километров.

Не знаю, что побудило машиниста подчиниться – голос чести, подкуп или угрозы. Все, что имело значение – он согласился. Мы мчались в Москву.

33

Мы с Зашем были одни – совершенно одни – в пассажирском вагоне.

Алексей и белые солдаты вместе с машинистом и кочегарами ехали в начале поезда. В вагонах не было ничего похожего на свободные, открытые и просторные купе императорского поезда. Здесь стояли простые скамьи, к слову, с удобными спинками. Пассажирам приходилось сидеть лицом друг к другу. Пока мы были в вагоне вдвоем, помещение казалось просторным. Но я с трудом представляла, каково это – если все места заняты.

Заш устроился на сиденье напротив меня. Раненую руку он крепко прижимал к животу. Боюсь, ему было больно, но он старался это скрыть. Однако я не собиралась позволять ему помешать мне сделать то, что должна.

– Можно тебя кое о чем спросить, Заш?

– Давай, – проворчал он, меняя позу, чтобы еще немного согнуть руку.

– Почему ты присоединился к большевикам?

Когда мы встретились впервые, он показался мне искренне преданным солдатом, ненавидевшим меня и мою семью. Заш говорил Алексею, что стал большевиком, стремясь обеспечить Вайру. Но это вовсе не объясняло его изначальной неприязни к моим родным. С тех пор многое изменилось. Но мне хотелось понять, откуда истоки его намерений и действий.

Он порывисто вздохнул, искоса взглянул на меня, словно оценивая, насколько сильно может показать свою уязвимость. Единственным чувством, которое я испытывала к Зашу в тот момент, было любопытство. Благословенное облегчение – не ощущать внутри гула ненависти.