Романовы

Фёдор интересовался польскими «конституциями» (постановлениями сейма Речи Посполитой); в его покоях висели портреты польского и французского королей. Монах и придворный историк царевны Софьи Сильвестр Медведев писал, что советники царя вводили «всякие новые дела в государстве... иноземским обычаям подражающе». Одним из таких советников оказался польский шляхтич Павел Негребецкий, которому молодой государь поручил разработать проект учреждения в России академии и составить первую гербовную книгу русской знати. Ещё одного придворного, стольника С. Ф. Николева (сына француза-протестанта полковника Никола де Манора), Фёдор уполномочил ведать «церковное и дворовое, и хоромное, и садовое строение на Москве». В сентябре 1679 года молодой царь впервые показался на людях в польской одежде — нижнем кафтане с узкими рукавами и верхнем с широкими; окружавшая его свита щеголяла в модных в Польше «турских» (турецких) кафтанах с серебряными нашивками. В 1680 году царь своим указом повелел носить при дворе вместо старых московских охабней и однорядок более практичное «служилое платье ферезеи и кафтаны долгополые», но в то же время запретил надевать короткое иноземное платье. Но эти новшества в целом не выходили за рамки дворца и круга придворной знати.

Фёдору было трудно крепко держать бразды правления. Документы рассказывают о том, как государь ездил на богомолья, но его участие в повседневном управлении оставило мало следов в источниках. Больной цингой Фёдор неделями не выходил из палат; от его имени страной правили несколько влиятельных бояр: князь Ю. А. Долгоруков, Б. М. Хитрово, князь Н. И. Одоевский и др. «Старые бояре» запретили театральные представления при дворе, пытались даже отменить крайне необходимое стране почтовое сообщение и выслать из России всех иностранных резидентов. В декабре 1677 года были ликвидированы Монастырский и Челобитный приказы, которые помогали государю контролировать Церковь и держать под надзором систему управления. И. М. Милославский в 1680 году объединил было под своей властью четыре финансовых приказа, но через полгода управление двумя из них было отобрано у боярина.

По словам датского резидента, разногласия в царском окружении касались и внешней политики. Датчане были заинтересованы в союзе с Москвой для борьбы против Швеции, и в 1677 году кое-кто из окружения царя склонял его к войне с северным соседом за возвращение выхода к Балтике. Но «старые бояре» их не поддержали, тем более что на Украине шла первая в нашей истории Русско-турецкая война. Московские войска и полки гетмана Ивана Самойловича нанесли турецко-татарской армии поражение под Чигирином, но в следующем году гарнизон был вынужден покинуть крепость. Московские вооружённые силы находились ещё в процессе перестройки: среди частей, участвовавших в боях под Чигирином, регулярными являлись лишь два солдатских полка; рейтарские полки не успели получить оружия и, по словам современника, «от рейтар и городовых дворян только крик был». Воеводы же придерживались пассивной тактики, ожидая, что противник из-за тяжести осады крепости уйдёт восвояси.

Когда в 1679 году в Москву прибыли польские дипломаты, голландский резидент сообщал: «...его царское величество объявил своим министрам, что этот посол привезёт окончательное решение короля и Польской республики не только порвать с турками и татарами, но и присоединить свои силы к отдельным войскам его царского величества». Однако поляки предложили отправить русские полки для защиты границ Речи Посполитой да к тому же просили денег на содержание польско-литовских войск. Такие условия Москву не устроили, и русско-польский союз так и не состоялся. Военные действия на Украине завершились заключением Бахчисарайского мирного договора (1681), по которому крымский хан признал за Россией право на Киев и Левобережье.

Военные расходы потребовали увеличения налогового бремени. В августе 1677 года государство отменило все церковные «тарханы» — освобождения вотчин духовных землевладельцев от налогов. Затем последовал сбор с духовенства «запросных денег» на жалованье ратным людям. Архиереи и монастырское начальство бросились в ноги боярам-«милостивцам», тесно связанным со своими родовыми обителями. Стоило руководившему финансовыми делами И. М. Милославскому заболеть, как его преемник Р. М. Стрешнев решил переложить тяжесть дополнительных налогов на всё податное население — брать «десятую деньгу» с горожан, а с сельского населения — по полтине с двора. С 1679 года началось восстановление налоговых привилегий монастырей.