Романовы. Ошибки великой династии

– на дальнем, стратегическом уровне (в физике был термин «дальнодействие»), на уровне мысли, книги он связал ошибки периода «царей-растратчиков» – поверх благословенного периода творческой работы «ДвуАлександрия» – с «последышем» Романовых.

И та соловьёвская поза командира роты на утреннем разводе, уверенно раздающего задания государствам, народам и Церквям – оттуда. Только само направление соловьёвского праздномыслия, выбор его «солдатиков», «кубиков» связан с его кабинетными штудиями (он много изучал историю Церквей, историю разделения Католичества и Православия). Примерно так же отличается попугай, чья клетка висела в матросском/пиратском кубрике, от попугая из купеческой гостиной.

Но значок соловьёвского «залиговывания» объединяет и преумножает не только все ошибки (его) прошлого. Бикфордов шнур протянут и в (наше) сегодня, соловьёвщина угадывается и в сочетании «евангельских» требованиий к действующим правительствам с покровительством террористам в «лихие 1990-е». Сей вирус начинает особо успешную работу именно в период ослабления государственной мысли.

«Философско-евангельский ультиматум» Соловьёва был предъявлен сначала Александру Третьему… безуспешно, но тринадцатью годами позже он нашёл-таки «подходящего» адресата. А Соловьёв – противника себе под стать.

Праздномыслие и безответственность – эта соловьёвская инфекция действует и в наши дни, и, наверно, всевременно. В русской общественной мысли словно нет иммунитета к этой заразе, мы слабы к «соловьёвщине» как северные народы к алкоголю. Например, в Британии на схожую болезнь нашёлся иммунитет: знаменитый вестник и защитник здравого смысла Честертон. У нас же ближайший кандидат на эту роль Константин Леонтьев оказался очень и очень слаб. Не по мысли слаб, а по действенности. Написал процитированную выше хорошую, умную работу в защиту Данилевского от Соловьёва. Что ж, изрядно… весьма… концептуально . А Честертон опубликовал сотни коротких эссе практически против того же врага. Убогие либеральные попугаи, объединённые в мафию, клаку, касту, по сути ведь враги здравого смысла, самой жизни, вот Честертон и берёт в союзники жизнь и здравый смысл в их повседневных, почти бытовых проявлениях, вплоть до рисунков почтовых открыток, проблем воспитания… В недавней статье касаясь болезненно слабой семьи, демографии, ювенальной юстиции я благодарно цитировал Честертона: «Мы вправе приказывать детям; начни мы убеждать их, мы бы лишили их детства».

И в случае российской разновидности этой заразы, «синдроме Соловьёва» более действенным было бы раскрыть веер всех его частных благоглупостей: его «рейтингование» русских учёных, его упования на папу римского Льва XIII, его спиритизм, его совершенно убогое чувство юмора (вот уж чего не симулируешь; уделить бы ещё 4–5 страниц – вы бы поразились, насколько неуклюжи, жалки были его подражания Кузьме Пруткову, Алексею Константиновичу Толстому).

Наш же «Честертон» (Леонтьев), увы, не дотянул, не вышел из своего неширокого круга читателей. Так со своими нерасслышанными предостережениями и опочил, удостоясь снисходительной статьи в Энциклопедии Брокгауза – того же Соловьёва:

«…Свои крайние мнения он без всяких оговорок высказывал и в такое время, когда это не могло принести ему ничего, кроме общего презрения и осмеяния. Большая часть политических, критических и публицистических произведений Л. соединена в сборнике “Восток, Россия и Славянство” (М., 1885–1886). После этого он напечатал в “Гражданине” ряд статей, под общим заглавием “Записки Отшельника”. Одна из них, “Национальная политика как орудие всемирной революции”, изд. отдельной брошюрой (М., 1889). При жизни Л. на него мало обращали внимания в литературе; можно назвать только статьи Н. С. Лескова (“Голос”, 1881 и “Новости”, 1883) и Вл. Соловьёва (“Русь”, 1883). После его смерти, кроме некрологов, появились следующие ст.: В. Розанова в “Русск. Вестнике” (1892), А. Александрова (там же), Влад. Соловьёва в “Русск. обозрении” (1892), кн. С. Трубецкого в “Вестн. Европы” (1892), П. Милюкова в “Вопр. филос. и психологии” (1893), Л. Тихомирова в “Русск. обозрении” (1894), свящ. И. Фуделя (там же, 1895). По обилию материала для характеристики особенно важны статьи о. Фуделя и г. Александрова…» ( Вл. Соловьёв , статья «Леонтьев, Константин Николаевич».)

А почему Соловьёв? Почему Брокгауз? Об этом речь в нижеследующем лирико-энциклопедическом отступлении.

Глава 7. Лирико-энциклопедическая глава

Хорошо известен феномен сведения всей информации о мире под политически выверенном на тот момент углом зрения в «Большой советской…», «Малой советской…» и ещё раз «Большой советской…», а всего, значит, в трёх энциклопедиях, изданных за время существования СССР. Мощное, зримое проявление государственного влияния на мировоззрение своих граждан.