Романовы. Ошибки великой династии

Тот знаменитый «философский пароход» 1922 года, по одному факту наличия на борту груза «Николай Бердяев», тянул бы на другой, не менее известный образ – «корабль дураков» и заслуживал бы своей торпеды, но на нём же покидали Россию и Питирим Сорокин, Зворыкин, Сергий Булгаков и многие люди «умственного труда» (настоящего), не причастные к «соловьёвщине». Ну а полемическую «торпеду» по эпохе декаданса выпустят представители оздоровлявшейся, увы, уже в эмиграции русской интеллигенции, авторы знаменитого сборника «Смена вех» Николай Устрялов, Юрий Ключников Сергей Чахотин, Александр Бобрищев-Пушкин.

И ещё раз повторю бердяевские «слова о главном»:

«Пророчество – интимная тема всей духовной жизни Вл. Соловьёва. Он сознавал себя призванным к свободному пророчествованию. Он одинок и не понят , потому что несёт пророческое служение».

Целое поколение жило, не чуя запаха собственной гнили! О «пророчестве» Соловьёва мы уже говорили, теперь о том, что он «одинок и не понят». Это же просто «фигура речи», словесный штамп, схваченный из какого-то романса. Одинокие скалы, мой приют… Романтический герой должен быть «одиноко-непонятым». При том, что главные поэты той эпохи Блок, Вяч. Иванов щеголяли, как надраенной бляхой, определением «соловьёвец», а влиятельные журналисты, философы, писатели объединились в «Общество имени Соловьёва»…

По-настоящему одинок был, увы, Константин Победоносцев, пытавшийся бороться с «соловьёвщиной».

А сам механизм «изготовления Соловьёва» и подобных разрушительных авторитетов интересен тем, что эта технология не утрачена и в наши дни. Уже упоминавшийся современный клакер Кортелев в журнале «Наше наследие» опубликовал статью о Соловьёве, включающую, сразу скажем, полушутливую анкету Соловьёва:

«Ваши любимые качества в мужчине. – Юмор

Ваше любимое занятие. – История религий и тайные науки

Ваше любимое развлечение. – Выпить с хорошим человеком

Ваше преобладающее свойство. – Упругость в большом и бесхарактерность в малом

Какой недостаток Вы более всего извиняете? – Излишнее пристрастие ко мне

Какой проступок Вы строже всего судите? – Несправедливость против меня

В чём Вы полагаете счастье? – Личное – во взаимной любви, а публичное – в торжестве правды

Что Вам представляется самым большим несчастьем? – Быть женою Победоносцева

Ваш любимый русский прозаик. – Я сам и Н. Страхов, а также митрополит Филарет и Катков

Ваш любимый иностранный прозаик. – Гофман, папа Лев XIII и Боссюэт

Какое Ваше настроение духа в настоящем? – Твёрдое в бедствиях »

Комментарий Н. Коотелева:

«Набор вопросов в этой анкете и в той, что заполнил Соловьёв для Т. Л. Сухотиной, во многом совпадают, публикуемая нами анкета короче. По времени вопросники не должны далеко отстоять друг от друга: печатаемый мы склонны отнести к середине восьмидесятых годов (когда Соловьёв уже ощущал себя преследуемым властью – К. П. Победоносцевым, в частности; когда он возлагал огромные надежды на Льва XIII, папу римского, знаменитого своим латинским стилем…). Обе попытки проинтервьюировать Вл. Соловьёва дали результаты весьма половинчатые – всё то же смешение серьёзного и обезоруживающе смешного…»

Вникнуть я предлагаю даже не в перл пылко-блудливого воображения Соловьёва ( самое большое несчастье – быть женой Победоносцева), а в пример серьёзной текстологической работы Котрелева. Квалифицированному публикатору, каким, безусловно, он является, необходимо датировать публикуемый фрагмент, и как реальную зацепку на временной шкале он отсыл: « когда Соловьёв уже ощущал себя преследуемым властью – К. П. Победоносцевым, в частности» . Именно так творятся легенды и «делаются Соловьёвы». Штамп от Бердяева – «одиноко-непонятый». От Aлександра Блoка – «рыцарь-монах». Теперь и – «преследуем властью, Победоносцевым, в частности» …

Сейчас, как и двумя главами ранее, после перечня 11 погибших солдат Финляндского полка, я сделаю некоторую паузу. Причина следующая. Наверняка читателю попадались книги эдакого чернушного жанра, где, штудируя самую подробную биографию «героя», выцеживают любой «компромат», и если исходная биография – большой том, то на чёрную статью, как правило, можно что-нибудь набрать.