Романовы. Ошибки великой династии

Собираясь оценить череду государственных деятелей романовской эпохи по результатам войн, необходимо кое-что сказать о войнах в мировой истории, несколько систематизировать их, и если так можно выразиться, понизить их… живописность.

Собственно, знаменитая «История» Геродота, «отца истории» – это Греко-персидские войны плюс все географические отступления – от Африки (проблемы истока Нила) до систематизации скифов, и всё это даётся в связи с Греко-персидской войной. Равно и у следующего великого историка, Фукидида, мировая история = история Пелопоннесской войны + всё прочее, вплоть до определения природы демократии, той самой надгробной речи Перикла, изучаемой в западных школах по сей день.

Проследив путь «отцов истории», невозможно не отметить, что, перебрав все этнические, политические, ментальные особенности, линию важнейшего подразделения тогдашнего человечества на европейцев/азиатов античные авторы проводят именно на основе военных успехов/неудач.

Правда, те же «отцы истории» задали ещё и высокий литературный стандарт: столь живыми, интересными вывели и эллинских, и азиатских персонажей, так красочно нарисовали картины походов и битв, что с тех пор военная история заняла громадный сектор популярной литературы мира.

И в этой книге мне приходится, снимая слой богатой живописи, оставлять некоторые закономерности, прежде всего: величины армий, качество подготовки солдат, вооружения, результаты сражений.

Военным специалистам эти закономерности известны, но на сферу популярной исторической литературы именно они спроецированы хуже всего. Своеобразные затемнения, искажения этих закономерностей, по моим наблюдениям, дают большие помехи в оценке двух важнейших периодов нашей истории: Петровские реформы, кризис и гибель империи Романовых. Я и постараюсь использовать конкретность результатов войн для характеристики российской власти, в том числе в эти ключевые периоды истории.

Засечки на российской шкале времени

Когда 1917 год называют концом петровского (имперского, Петербургского) периода российской истории , в этом есть и правда, и терапия. Терапия: «пала не Россия, а лишь одна определённая модель Российской власти», – осознание этого врачует. Правда (что не Россия исчезла в 1917 году) – и на это есть своя лакмусовая бумажка: ведь уже через 24 года после «спорной засечки» страна занялась привычным «российским делом», спасением человечества (1941–1945), значит это точно – Россия.

Взаимосвязанное рассмотрение войн и власти вынудило ещё в «крестьянских главах» этой книги противопоставить весьма критикуемый ныне пышный Екатерининский век Павловскому периоду «осмысления, наведения порядка…». Войны Екатерины решали и решили важнейшие национальные задачи (приобретение территорий, пригодных для бурно растущего населения, достижение «естественных границ», воссоединение наследия Киевской Руси…). Войны Павла были эдакими… «мальтийскими» войнами. Баловством, дарением евромонархам (правда, не насовсем, а на – «поиграть и вернуть… частично») по 8000 «оловянных солдатиков».

Но ещё более, на мой взгляд, нуждается в коррекции популярное современное восприятие Петра I – создателя империи, эпонима «петровского периода российской истории», главного русского царя.

Из необъятного моря критики Петровских реформ можно выделить два направления. Славянофилы: «Пётр исказил историю развития России, насильно привнёс чуждые европейские элементы, заплатил слишком высокую цену за реформы».

Вторую линию ведут историки вроде бы абсолютно несовместимые, противоположные по духу, но их неприятие петровского периода сводится к ещё более уничижительному для Петра выводу: настоящих реформ у него и не было, только лихорадочная, бессмысленная суета.