Романовы. Пленники судьбы

«Нахал» Кирилл и его Даки были счастливы. Они обосновались в Европе и вели идиллическую жизнь состоятельных господ. Большую часть времени они проводили на своей вилле в Каннах, катались на собственной яхте, делали визиты, сами принимали. Виктория-Мелита увлеклась живописью, и Кирилл восхищался натюрмортами супруги, для него они являлись «шедеврами». В России бушевал революционный шторм, который «лодку любви» совсем не раскачивал. Они ждали и верили, что рано или поздно все образуется. В январе 1907 года у них родилась дочь Мария, а в апреле 1909 года – дочь Кира.

Ко времени появления второго ребенка положение супругов было узаконено. Чтобы не усугублять раскол Династии, испытывая жалось к несчастному дяде Владимиру, который после этой истории серьезно занемог, Николай II проявил поистине Царское великодушие. В 1907 году супруга Кирилла получила титул Великой княгини Виктории Федоровны. Фактически их брак был признан, но въезд в Россию был воспрещен.

Кузен Царя несколько раз приезжал в Россию на похороны дяди Алексея в 1908 году, на похороны своего отца в 1909 году. Окончательно же вся семья туда перебралась лишь в 1910 году. Виновник скандала позднее писал, что «когда я вернулся на Родину и всем распрям пришел конец», а Царь с Царицей «были бесконечно добры ко мне и Даки».

В период династической реабилитации Кирилла произошло и еще одно событие, которое внешне с вышеуказанным вроде бы и не было связано: Мария Павловна приняла Православие. На самом деле глубинная связь тут имелась прямая. Претенциозная и расчетливая Михень смотрела в будущее, а там, по ее предположениям, сын Кирилл вполне мог стать Монархом. По преимуществу первородства он был третьим претендентом на престол.

Прекрасно осведомленная о положении дел в Царской Семье, она знала, что Наследник Алексей тяжело болен и может умереть в любой момент. Второй же претендент брат Царя Михаил рано или поздно, но непременно жениться на какой-нибудь особе явно не королевских кровей и тогда потеряет все права тронопреемства.

Следующим же по старшинству идет Кирилл. Перспектива казалась вполне реальной, и Мария Павловна покинула лютеранскую конфессию, в которой находилась полвека, и присоединилась к Православию. Ведь мать Царя должна исповедовать государственную религию. Правда, Династический закон подразумевал, что мать Царя должна являться православной к моменту рождения будущего Царя, но здесь изменить уже было ничего нельзя.

Кирилла и Викторию принимали при Дворе, они пользовались всеми приличествующими Великокняжескому положению почестями. Однако близости между ними и Царской Семьей не наблюдалось. Александра Федоровна простила, но не забыла историю развода Даки. В свою очередь, клан Владимировичей не только не забыл «оскорбление», но и не простил его Венценосцам. Тон здесь задавала Михень, а эта дама не отличалась ни короткой памятью, ни добросердечием. По своему происхождению, будучи «благородных кровей», она благородством души явно не отличалась.

Когда летом 1914 года началась Первая мировая война, то «флорентийское палаццо» стало центром династической оппозиции Монарху. В нарушение всех писаных и неписаных норм, пренебрегая всеми традициями и правилами благопристойности, Мария Павловна вела себя так, как вели себя те, кто жаждал крушения. Не было, наверное, таких оскорблений, которые не прозвучали по адресу Царя и Царицы, не существовало таких аспектов государственной политики, которые Михень и ее окружение не осмеивали бы и не шельмовали.

Сынки матушке всегда поддакивали, так как в силу своих небогатых умственных способностей они с ней тягаться в искусстве инсинуаций не могли. Да этого и не требовалась. С этой «работой» вполне справлялась и одна Мария Павловна.

Невестка же Михень Великая княгиня Виктория Федоровна тоже была очень «оппозиционна». Она слушала речи свекрови и полностью с ней соглашалась. Она «терпеть не могла» Царицу, «не уважала» Николая II, и ей тоже все казалось в России «неправильным». Не научившись даже сносно изъясняться по-русски (она до самой смерти родным языком своего деда и матери так и не овладела), она на хорошем французском или английском языке непременно высказывала критические замечания о положении дел в России. Ничего своего она выдумать не умела, она лишь подпевала Марии Павловне.

Михень же была мастером инсинуаций. Сидя в своих золоченых апартаментах, увешанная сапфирами и изумрудами (она обожала эти камни), она исторгала такую хулу на власть, которой могли позавидовать «профессиональные революционеры». Причем эти речи слышали не только близкие, для которых их ненаглядная матушка была непререкаемой пифией.

Подобные монологи слышали и многочисленные гости как из числа соотечественников, так и иностранцев. В конце концов она договорилась до того, что «Александру Федоровну и ее клику надо уничтожить». Она надеялась, что в случае династического переворота ее «зеленоглазый мальчик» станет Царем.