Если почитатели Петра Великого для более рельефного отображения личности своего кумира ста рались показать царствование его отца и деда как период господства приказного люда, что, как мы уже убедились, мало соответствовало действительности, то времена Федора Алексеевича можно сравнить с первыми годами пребывания у власти Ивана Грозного. Как тот, так и другой не были абсолютно самостоятельными. Одного направляли Сильвестр и Адашев, другого – целый сонм родственников по материнской линии – Милославские, патриарх Иоаким, могущественные бояре Богдан Хитрово, Юрий Долгоруков, Федор Куракин, Родион Стрешнев, а потом Языков и Лихачев.
Положение усугублялось тем, что после смерти Алексея Михайловича в 1676 году в царской семье господствовал небывалый доселе раздор: шесть сестер царя, его тетки и Милославские ненавидели вдовствующую царицу Наталью Кирилловну Нарышкину, мать царевича Петра, которая в общем-то была сильна не сама по себе, а благодаря своему воспитателю, самому сильному боярину предыдущего царствования – Артамону Сергеевичу Матвееву.
Вот с него-то и решили начать Милославские. Нашелся и подходящий предлог. Датский резидент Монс Гей подал жалобу на высочайшее имя о том, что Матвеев якобы не заплатил ему 500 рублей за поставленное ему вино. Этого оказалось достаточно, чтобы уже в июле 1676 года выдворить Матвеева из Посольского приказа под видом назначения воеводой в Верхотурье, удалить из Москвы и начать следствие по еще одному надуманному обвинению – в чернокнижии и общении с нечистой силой. Потом он, будучи лишенным всех чинов и имущества, вплоть до восшествия на престол Петра Первого, будет последовательно отбывать ссылку в Пустозерске, Мезени, Лухе. В конце концов он получит свободу, но получит ее лишь на несколько дней, ибо по прибытии в Москву тут же станет кровавой жертвой стрелецкого бунта 1682 года.
Расправившись с ним, Милославские нашли повод и для репрессий в отношении братьев Натальи Кирилловны – Ивана и Афанасия Нарышкиных. Первого обвинили чуть ли не в подстрекательстве на убийство царя и приговорили к смертной казни, но потом «смилостивились» и заменили ее на вечную ссылку в Ряжск. Запугав таким образом вдовствующую царицу, а вдобавок угрожая ей еще и принудительным постригом, правящей группировке уже не составляло большого труда держать ее в селе Преображенском, подальше от кремлевских палат и государственных дел.
Ну а в церковных делах безраздельно господствовал патриарх Иоаким, дошедший в своем своеволии до того, что сослал в Кожеезерский монастырь духовника самого царя.