Романовы. Запретная любовь в мемуарах фрейлин

«Ваше Императорское Высочество! Мы, обитатели Ай-Тодора, находимся под наблюдением Вершинина, депутата Севастопольского исполнительного комитета морского подпоручика Жоржелиани и 17 матросов. Я познакомился с Вершининым и Жоржелиани (гуриец); они оба произвели на меня недурное впечатление. Первый представляет из себя тип добродушного, но темного утописта непереваренных социалистических теорий, а второй – сына „Картвелия страна“, который отлично понимает, что все чепуха и что здесь, к счастью, вся сила в нем…

Здоровье Ее Величества за последнее время совершенно поправилось. Она начала свои прогулки и ходит так быстро по здешней пересеченной местности, что я не могу за нею следовать. Ее Величество приводит нас всех в восторг тем достоинством, с которым себя держит. Ни одной жалобы на стеснительное, не снившееся Ей положение, в каком она пребывает, спокойное и приветливое выражение, одним словом, такая, какою всегда была. Какою была Она некогда в Москве, в светлый день Своего коронования, какою бывала в снегах Абастумана и на банкетах a la Buckingham Palais, такою же была и здесь 14 числа, когда мы с нескрываемым волнением поздравляли ее с днем рождения. Совершенно естественно и весело она выражала Свое удовольствие, что по случаю торжества к завтраку подали пирог, а к чаю – крендель и т. п. Такое Ее поведение немало подымает и наше расположение духа и помогает нам легче переносить тягости заключения и царящего уныния.

…мы живем в эпоху чрезвычайных неожиданностей и ежедневно приходится восклицать по-тифлисски: „Удивился, что случился“…»

То, что князь Шарвашидзе был лицом, особо приближенным к Марии Федоровне, знал весь Двор. Да и сама императрица не скрывала этого. В одном из писем сыну Николаю, находившемуся под арестом в Тобольске, она пишет 21 ноября 1917 года: «Кн. Шервашидзе недавно приехал, что очень приятно. Он всегда в духе, забавен, так рад быть здесь, отдохнуть после Питера, где было так ужасно…» И дальше Ее Величество продолжает обсуждать с сыном новости их Семьи: «…Я была так обрадована письмам Алексея и моих внучек, которые так мило пишут. Я их обеих благодарю и крепко целую. Мы всегда говорим о вас и думаем! Твоя старая мама»…

О расстреле Николая Второго и его семьи обитатели Ай-Тодора узнали из газет. Но не поверили сообщениям большевистской прессы, так как заранее были проинформированы о том, что все публикации не соответствуют действительности.

Казак Тимофей Ящик вспоминал: «Как-то раз ранней осенью во дворец приехали три германских офицера, долго разговаривавших о чем-то с гофмаршалом. Как только они отбыли, Долгорукий поднялся к императрице и доложил о состоявшемся разговоре. Немцы сообщили, что на следующий день в русских газетах появится сообщение, что царь, его жена и их пятеро детей убиты в Екатеринбурге. Но нам не следовало этому верить, поскольку немецкие офицеры уверяли, что вся царская семья спаслась бегством. Вскоре все в доме знали о визите и состоявшейся беседе. Когда я вскоре после того был вызван к императрице, то заметил, что настроение у нее было приподнятым, она выглядела радостнее, чем обычно.

На следующий день нам принесли газету, в которой описывалось убийство. Мы прочли статью с улыбками, поскольку знали, что все это было неправдой…»