Романс для вора

Посмотрев в спину Щербатого, который уже удалялся в сторону Невского, Глюк почесался и сказал сам себе:

— Во, бля, дела… Теперь, значит, ноги делать надо…

И зачем-то стал пересчитывать доллары, которые вручил ему Батон.

Глава 6 ЗАЧЕМ ТЫ УБИЛ ДРУГА?

Боровик места себе не находил — все маялся проклятыми вопросами.

Мысли роились в его голове, как растревоженные весенние мухи. Из двух русских народных загадок — кто виноват и что делать — первая была им уже разгадана. А вот со второй, послужившей таким хлестким заголовком к нелюбимому со школы роману Николая Гавриловича Чернышевского, совладать никак не получалось.

И даже работа уже не приносила удовлетворения.

Раньше все было просто и понятно: он за хороших и честных, его задача — бескомпромиссно гнобить плохих. Немудреная схема позволяла прочно стоять на ногах в этом говенном мире, чувствовать уверенность в своей правоте.

Теперь же все перемешалось — поди разбери, где хороший, где плохой Ромку, что ли, в плохие записать? Чего стоит тогда дружба с пеленок?

А Безродного с его темными заморочками и угрозами, значит, в хорошие — по профессиональной принадлежности? Тьфу! «Все смешалось в доме Облонских», — промелькнула в голове еще одна цитата из школьной программы.

— Еще как смешалось! — согласился невесело Боровик и взглянул на часы.

Уже девять вечера, а он все еще на службе. Да провались она пропадом!

На душе было муторно, и вдруг нестерпимо захотелось нажраться. Тупо, в одиночку, изливая душу случайным собеседникам. А что, и нажрусь.

Боровик потянулся, зашвырнул в сейф несколько папок с текущими делами. Поколебавшись секунду, отправил туда же кобуру с пистолетом — от греха подальше. Он знал, что иногда по пьяни становится агрессивным.

Пора, труба зовет!

Выйдя на знакомую до боли Шпалерную, Боровик решил не откладывать дела в долгий ящик и начать загул немедленно. Благо разнообразных заведений в окрестностях было хоть пруд пруди. Говорят, у английских джентльменов есть старая добрая традиция, «паб кролл» называется — не просыхая, таскаться из пивной в пивную до полного изнеможения.

А мы чем хуже?

Машину, конечно, придется оставить. Ничего, доберемся как-нибудь до дома с божьей помощью, метро пока еще функционирует. А вот и подходящее заведение.

Будет номером раз.

Боровик прощально помахал своей верной «копейке» и бодро зашагал к ближайшему подвальчику, над которым призывно светилась эмблема пива «Старый мельник».

«Паб кролл» удался на славу.

По пути к метро «Чернышевская» Боровик осчастливил своим присутствием штук пять разнообразных забегаловок. Однако головы не терял, неумолимо придерживался правила — в нечетных пил только пиво, а в четных — только водку. Жизнь понемногу стала казаться не такой уж мерзкой и беспросветной.

Планировал добавить у «Электросилы» — и на тебе, облом.

Поднявшись на поверхность, с удивлением обнаружил, что ларьки вокруг станции снесены подчистую. Вот что значит редко ездить на метро! Ну да, это они с терроризмом так борются на радость владельцам крупных магазинов.

Ладно, добавим у родного порога, в Купчине, решил Боровик. Ревизия кошелька показала наличие в остатке неполных ста рублей. Частник отменяется, да здравствует автобус. А вот и он, заветный номер девяносто пять.

Выбираясь из автобуса на углу Будапештской и Бела Куна, Боровик почувствовал, что все-таки здорово окосел. Это неприятно — старенькая мама очень переживала, когда он приходил домой навеселе. Ничего, до дома минут пятнадцать пешком. Пока идешь по улице Турку вдоль пустыря, продуваемого всеми возможными ветрами, поневоле проветришься.

А вот бутылочку пивка в дорогу все равно полезно прихватить. Благо ларек на остановке жив-здоров, Бен Ладена тут явно не опасаются.

Затарившись, Боровик бодро зашагал к дому, прихлебывая пивко и преувеличенно твердо чеканя шаг. В конце концов, уже первый час. Мама наверняка спит — осталось не разбудить ее при проникновении в собственный адрес, и мероприятие по индивидуальному снятию стресса можно считать успешно завершенным.

А это еще что?

Какой-то алкаш, мыча, копошился прямо у дверей боровиковской парадной, откровенно роясь в ширинке. Блин, опять!

Боровик терпеть не мог уродов, обоссавших почитай что весь город. Вон пустырь рядом, приспичило — вали туда, никто тебе слова не скажет! Нет, надо гадить именно там, где люди живут, дети малые ходят.

— Эй ты, урод! — гаркнул Боровик. — Пошел отсюда, башку отверну!

Алкаш дурашливо захихикал, повернулся и вдруг неожиданно пристально посмотрел на Боровика.

«Странные у него глаза», — подумал Боровик и тут же понял, почему они такие странные.

В свете газового фонаря глаза эти были холодные, как лед, серые, с голубым отливом — а главное, абсолютно, неправдоподобно трезвые!

И было в его лице что-то знакомое…

Алкаш резко выбросил вперед правую руку, ту самую, которой так самозабвенно копался в ширинке. В руке у него был пистолет. Кинематографически красивый, тускло поблескивающий вороненой сталью в свете уличного фонаря, с тупым цилиндром глушителя на конце ствола.