Романс о великих снегах

– Ну, как это – не ждёте? Я вон даже дверь не закрывала, чтобы не стояли под порогом.

– А ты чего там спряталась?

– Да я, сынок, изгваздалась вареньем. Сейчас переоденусь. – Понятненько. А батя где?

– На службе. Где? Ты что, не знаешь батю? Он до последней минуты будет строем ходить… – Мать засмеялась. – Ребята! Ну, вы располагайтесь. Вы меня простите, я сейчас…

– Да ладно, не в гостях, поди! – Сын тоже засмеялся. И тут зазвонил телефон.

– Сынок, возьми! Отец, наверно! Сын басовито ответил:

– Квартира Строевых!.. А! Здорово, батя! Да, приехали! Да только что… Генеральша? Мамка? Она в окопах спряталась. – Сын хохотнул. – Платье с вареньем решила к столу подавать.

Ну, короче, она в ванной, переодевается. Давай, пока. Мы ждём…

Странное волнение вдруг охватило отцовскую душу, когда он с сыном поговорил. «Славка охламон, – снова подумал Строев. – Это Санька у меня – орёл, не зря в Суворовском. Ну, да ладно, что теперь? Как ни крути, а всё равно родная кровушка. Да к тому же ведь я обещал, значит, надо исполнить!»

Ещё несколько минут назад Арест Варлаамович не думал ехать туда, куда он теперь осторожно выруливал – кочковатая, словно бы снарядами раздолбанная дорога тянулась на дачи. То слева, то справа попадались чёрные скелеты берёз, полузасохших от какой-то городской напасти: то ли от дыма, то ли от вредных выбросов, которыми здешний завод время от времени «угощает» людей и природу. Потом дорога завернула в перелески – внизу река блеснула битым зеркалом. Завиднелись дачные домишки, прилепившиеся к берегу.

Дача офицера Строева – одно только название. Бревенчатое тёмное создание даже издали похоже на сарай, давно уже и цепко взятый в плен крапивою, татарником и всяким прочим травянистым вражьим войском. Во дворе, правда, чисто – порядок. Здесь Арест Варлаамович в последнее время любил покопаться в земле – даже сам удивлялся такому влечению, нежданно-негаданно проснувшемуся в нём. «Раньше одни только окопы нравилось копать, – говорил жене, – а теперь, смотри-ка, что творится. Морковка и петрушка у меня на грядках стоят по ранжиру. Стручки гороха – полные обоймы…»

На даче у него имелся тайничок – резная деревянная шкатулка, уже немного сопревшая, заплесневевшая от долгого лежания в погребе. Богатство в той шкатулке не ахти какое, но всё же сверкало оно таким горячим алмазным блеском – согревало душу.

Это богатство – лет десять назад – Строев обнаружил в грязи на полигоне Дальнего Востока, неподалёку от китайской границы. Обнаружил в тот день и в тот час, когда произошла драматическая ошибка сапёра Парамона Перелыгина. Шуму тогда было много – паника и суета. Арест Варлаамович на своей командирской машине отвёз Перелыгина в госпиталь и там ему, бедняге, ноги оттяпали до самых помидоров. Из Военного округа начальство на вертушках прилетело и началось утомительное разбирательство чрезвычайного происшествия. За ошибку сапёра с командира части сорвали звезду полковника. Арест Варлаамович, много лет верой и правдой служивший родному отечеству, посчитал такое наказание излишне суровым, но возражать не посмел. А через несколько дней в бардачке своей машины – в пачке папирос – обнаружил две алмазных картечины, о которых совсем забыл. И вот тогда, полный обиды и раздражения, Арест Варлаамович решил никуда и никому не отдавать находку. Правда, совесть потом прищемила – хотел отдать, но поезд уже ушёл, причём ушёл буквально: подполковник Строев со своим семейством переехал в другую часть, а через полгода перебросили аж за Урал. «Удивительное дело! – рассматривая дикие алмазы, подумал Арест Варлаамович. – Вот эти камешки миллиарды лет назад зародились и выросли в земной утробе, а потом их на поверхность выдавило. Сколько, интересно, могут они стоить?

Говорят, что имеется этот – бриллиантометр. Можно изменить примерную стоимость. Но сначала нужно огранить. Ладно, размечтался. Надо ехать…»

Старенькая «Волга» вдруг зафордыбачила – не захотела заводиться. И полковнику пришлось достать «кривой стартер» – крутил, потел, с трудом оживил мотор. А потом, усталый и рассеянный, полковник присел на пассажирское сидение. Покурил. А когда поднялся, обругал себя последними словами – на цветы уселся. Выбросить пришлось. И это показалось нехорошим предзнаменованием.

* * *

Вместо белого, испачкавшегося платья Ирине Арсеньевне пришлось надеть другое – чёрное, в котором она себя почувствовала не совсем комфортно; «молодое» платье было уже тесновато.

Переодевшись и действительно вдруг ощущая себя помолодевшей на несколько лет, хозяйка захлопотала вокруг да около дорогих и желанных гостей, расположившихся за праздничным столом, где было в избытке еды, питья и всяких сладостей.

Приятная музыка под сурдинку звучала в просторном уютном зале. Закатный солнечный заяц дрожал на стене – сумеречный воздух голубел за окнами.

– Молодожёны! – Мать подняла искрящийся бокал. – А что мы сидим?

– Генерала ждём. – Сын засмеялся.