Романтический манифест

Эпистемологический аспект музыки — фундаментальный, но не единственный фактор, определяющий музыкальные предпочтения индивида. В общей категории музыкальных произведений равной степени сложности удовольствие, получаемое нами от произведения, контролируется эмоциональным элементом, который представляет метафизический аспект. Вопрос не только в том, способен ли кто-то успешно воспринять последовательность звуков, то есть интегрировать ее в музыкальную сущность, но и в том, какая именно сущность воспринимается. Процесс интеграции — это конкретизированная абстракция сознания индивида, а музыка по своей природе — конкретизированная абстракция бытия, мир, в котором мы переживаем радость или грусть, торжество победы или горечь поражения. В зависимости от своего ощущения жизни человек чувствует либо: «да, это мой мир, и так я себя чувствую», либо: «нет, я вижу мир не так». (Как и в других искусствах, мы можем ценить эстетическое совершенство произведения, но не получать от него удовольствия и не любить его.)

Для доказательства этой гипотезы потребовался бы огромный объем научных исследований. Укажу лишь несколько вещей, нуждающихся в изучении: математические соотношения между звуками мелодии; время, необходимое человеческому уху и мозгу для интеграции цепочки звуков, включая последовательные шаги, продолжительность и временны е рамки интеграционного процесса (соответственно, понадобится понять связь между тонами и ритмом); правила, по которым ноты соединяются в такты, такты — в музыкальные фразы, а те приходят к финальному разрешению мелодии; отношение мелодии к гармонии и их обеих — к звучанию разных музыкальных инструментов и многое другое. Это огромнейшая работа, но именно так, хотя и неосознанно, действует мозг человека — композитора, исполнителя или слушателя.

Если бы нам удалось провести необходимые расчеты и свести результат к обозримому набору уравнений, или принципов, у нас получился бы объективный словарь музыки. Это был бы математический словарь, основанный на природе звука и человеческого слуха (то есть его возможностей ). Эстетическим критерием, выводимым из такого словаря, была бы интеграция, то есть мы могли бы определить диапазон (или сложность) интеграции, достигаемой для данного музыкального произведения. Интеграция взята как суть музыки, главное, что отличает музыку от шума, диапазон — как мера любого интеллектуального достижения.

Пока моя теория не подтверждена и не опровергнута результатами научных исследований описанного типа, она должна рассматриваться только как гипотеза.

Тем не менее очень многие наблюдаемые факты указывают на то, что природа музыки находится не на физиологическом, а на психологически-экзистенциальном уровне (что, в свою очередь, говорит в пользу моей гипотезы).

Связь музыки с когнитивной способностью человека подтверждается тем, что некоторые разновидности музыки оказывают парализующее, наркотическое действие на человеческое сознание.

Под их влиянием человек впадает в ступор, похожий на транс, утрачивает волю, перестает понимать, где он, и осознавать себя. Такова музыка первобытных народов; восточная музыка в основном относится к этому же типу. Удовольствие, получаемое от подобной музыки, являет собой полную противоположность тому эмоциональному состоянию, которое назвал бы удовольствием западный человек. Для представителя западной цивилизации музыка — глубоко личное переживание и подтверждение его когнитивных способностей, в то время как первобытный человек растворяет в музыке свое «я» и свое самосознание. Тем не менее музыка в обоих случаях приводит людей в то психоэпистемологическое состояние, которое в данной культуре считается для них правильным и желательным.

Смертельная монотонность первобытной музыки парализует мыслительные процессы, уничтожает самосознание и разрушает ум. Это бьющее по мозгам бесконечное повторение нескольких нот и ритмического рисунка напоминает старинную пытку, когда на голову человека через строго определенные промежутки времени падали капли воды. Такая музыка приводит нас в состояние сенсорного голодания, которое, как показывают недавние научные открытия, вызывается отсутствием или однообразием сенсорных раздражителей.

Не существует фактов, которые бы давали основание утверждать, что несходство музыки разных культур обусловлено врожденными психическими особенностями соответствующих рас. Многое, наоборот, позволяет предположить, что источник различий — психоэпистемологический (и, таким образом, в конечном итоге философский).