Романтика

Она смотрит на меня своими глазами. Если бы я мог испытывать отвращение… Они покрыты этой белёсой плёнкой. В общем-то, как и у всех. Как и у меня. Не бывает отвращения больше. И она меня не узнаёт. Дёргает плечом, чтобы вырваться, но держу крепко. Она дёргает ещё раз, сильнее. Чуть не вырвалась. Толкает меня в грудь другой рукой, но она слабее меня. Бью кулаком – она падает. Так проще. Потом помогаю ей подняться. И, так получается, как было раньше, обхватываю её щёки ладонями. Само так получается. По привычке. Это так естественно выходит. Я ведь столько раз так делал. И было очень хорошо. Это как жрать. Только лучше. В голове впервые неизвестно за сколько времени что-то вспыхивает. Никак не могу понять, что это такое. Какая-то важность, точно, какая-то важность! Почему я тогда говорил, что всё будет хорошо, и что такого не было. И это – как раньше бывало, когда мы были живыми. Когда она говорила мне про что-то, про рутину. Как нет больше в отношениях романтики, что всё одно и то же. И мы по вечерам после работы ели ужин и смотрели фильмы. И было всё однообразно. И нить мыслей путается. Я уже и сам не понимаю, что это пришло мне в голову, и о чём я думал. Но я знаю, ЗНАЮ, что на какое-то крошечное мгновение мне было так хорошо, как если бы снова был жив. И смотрю в это мёртвое лицо в моих ладонях. Было бы хорошо, если бы, как живые люди, я сейчас умел читать выражение её лица. А ещё бы лучше, если бы на этом ободранном лице было какое-то выражение. Но она таращится на меня, а её зубы, больше не скрытые с одной стороны, торчат частоколом. И она уже не дерётся. И мне хочется верить, что она тоже почувствовала это. Может ли такое быть? Я теперь точно знаю, что мне не показалось. Хотя, вот, держу её лицо в своих ладонях, и ничего не чувствую. И это уже превратилось в рутину. И нет никакой романтики.

Она смотрит некоторое время на моё лицо. Наверняка, оно отвратительно, хотя и не знаю, чем именно. Висящий на лице кусок кожи мешает ей смотреть, и она убирает его тыльной стороной ладони – такая мертвецкая чёлка. Раньше у неё, кажется, не было такого жеста.

Ей становится скучно, она разворачивается и уходит. Но я знаю, я ПОМНЮ, только что случилось нечто. Я был почти живым. Не таким, как раньше, конечно. Но это было вроде как если живого убить и жрать его, чувствуя, как его кровь пульсирует. И это ещё может быть с ней. Нельзя знать наверняка, но обязательно нужно попробовать. А вдруг в самом деле будет хорошо? Типа, как я и обещал? Не верится. Пойду за ней. Не то что бы это жизненно важно. Какая уж там жизнь? Ну вот, уже с трудом помнится, что почувствовал нечто, не говоря уж о том, чтобы помнить само чувство.

Догоняю её за пару ковыляющих шагов и беру её за руку. Она не вырывается. Мы идём, настоящая парочка, держась за руки. Я смотрю, как, наверняка, ужасно холодный и мокрый осенний ветер раскачивает клок кожи с волосами на её лице. И пока что ничего не чувствую. Хотя меня умиротворяет, примиряет со всем этим смотреть на её нос с расцарапанной горбинкой. Жалко, что её глаза потеряли свой цвет. Может, когда-нибудь даже вспомню, какого они были цвета.

Если мы будем вместе, если будем… хм… беречь друг друга… Может, я смогу ещё раз что-то почувствовать? Может, она тоже почувствует. Будем чувствовать. Мы. Если случится это «мы».

Впереди у нас целая вечность.