Романтики (пьеса в 4-х действиях)

Ксандра. Перестань же, глупая! А то опять нехорошо будет.

Душенька плачет и смеется, как в припадке.

Михаил. Что это? Варя, Ксандра… ей дурно… Воды, воды!

Ксандра выбегает в столовую и приносит стакан с водою.

Ксандра. На, пей.

Михаил(гладит Душеньку по голове). Ну, ничего, ничего, пройдет.

Душенька пьет воды, все еще всхлипывая. Потом мало-помалу затихает.

Душенька. Ох, что это, Господи! Какая я дура несчастная! Миша, прости, голубчик, ради Бога… Так хорошо было и вдруг… Не могу я; ох, не могу, когда так сразу… Сначала одно, а потом совсем другое. Так вдруг смешно, щекотно-щекотно – точно вот самое сердце щекочут. А я до смерти щекотки боюсь!

Действие второе

Березовая роща в Премухине. Круглая площадка; к ней сходятся тропинки – из глубины рощи, от дома снизу, от речки. На площадке – полукруглая деревянная скамья и круглый, на одной ножке, врытый в землю, садовый стол. Между прямыми тонкими стволами молодых березок, едва опушенных зеленью, виднеется речка и на том берегу церковь с крестами на кладбище. Послеполуденный час. Темно-голубое небо с белыми круглыми большими облаками, тихо плывущими.

I

Ксандра и Душенька.

Ксандра(поет).

Розы расцветают —
Сердце отдохни!
Скоро засияют
Благодатны дни…

Ты что это читаешь? Новалиса?[17]

Душенька. Нет, Unsterblicheit.[18] Ax, Жаль-Поль божественный![19]

Ксандра. Ну, брось… Так, значит, с утра в Козицыно, к тетке закатимся. Хорошо там, тихо – ни души кавалеров. Наезжусь вволю верхом, да на казачьем седле, по-мужски, в штанах!

Душенька. А если увидят?

Ксандра. Ну, так что ж?

Душенька. Срам, – девчонка в штанах!

Ксандра. Во-первых, никто не увидит, а во-вторых, никакого сраму нет, а даже напротив: сама Жорж-Занд[20] ходит в штанах. И царица Семирамида,[21] и амазонки…[22]

Душенька. Да ведь это когда было.

Ксандра. И теперь будет… Дунька, душка, ангел! Когда поедем, спрячь штаны в свои вещи, а то за мной Апельсина Лимоновна подглядывает…

Душенька. Апраксия Ионовна?

Ксандра. Она самая. Много у нас было приживалок, а эдакой шельмы не было. Сущий провор – везде суется, везде, мечется… Намедни, как примеряла я штаны; – подглядела в щелку; старая ведьма. Как бы не нажаловалась маменьке.

Душенька. Ох, беда с тобой; Сашка, бесстыдница! И откуда ты штаны раздобыла?

Ксандра. Подарил братец Иленька. Гимназические старые. Коротенькие, да я снизу выпустила. Изрядно вышло – с лампасами, со штрипками. Настоящие гусарские!

Душенька. Какой ты урод! Тебе бы мальчиком родиться!

Ксандра. Да, вот не спросили.

Душенька. А по-моему, и женщиной недурно…

Ксандра. Для таких, как ты, а для меня зарез. Какая несправедливость, Господи! Какая несправедливость!

Душенька. Почему несправедливость?

Ксандра. Потому что рабство, унижение, презрение.

Душенька. Какое презрение? Мужчины нам поклоняются…

Ксандра. Ну, еще бы! Презирают, – потому и поклоняются. Одним комплименты чего стоят. Намедни, на балу у предводителя; генерал Толстопятов – старый, поганый, одну ногу волочит, а все еще ферламур – подсел ко мне, на декольте смотрит, вздыхает: «Ах, глазки! ах, ротик! ах, носик!» У-у-у! Так бы ему в рожу и съездила! А терпи, улыбайся, нельзя же ему сказать: «А у вашего превосходительства глазки совиные, ротик щучий, а носик точно дуля перезрелая».

Душенька. Ну, не все же такие гадкие.

Ксандра. Нет, все! А не гадкие, те… те еще хуже. Оттого, что у него усики, да рожица смазливая, – закабались ему на всю жизнь, да еще за милость считай. Очень надо, скажите пожалуйста!

Душенька. «M-lle Hippolyte, амазонка, мужененавистница!» – правду о тебе говорит Валентин…

Ксандра. «Да, не люблю ихней козьей породы, прости Господи» – правду говорит Савишна.

Душенька. Погоди, матушка, влюбишься!

Ксандра. Никогда! Удавлюсь, а не будет за мной этой пакости!

Душенька. Что ты, Сашка, разве можно так говорить. Ведь это от Бога, это сам Бог устроил!

Ксандра. Что?

Душенька. А вот, что мужчины и женщины…

Ксандра. А зачем? Зачем это нужно?

Душенька. Как зачем? Иначе дети не рождались бы, род человеческий прекратился бы.

Ксандра. Ничего не прекратился бы.