Романы Ильфа и Петрова

Звали молодого человека Остап Бендер. — Герой Ильфа и Петрова имеет широкий круг параллелей в литературе, общий очерк которых читатель найдет во Введении (раздел 3). Наряду с этим, исследователями указано много более или менее вероятных прототипов Бендера в реальной действительности. О лице, послужившем одной из моделей для Бендера, сообщает В. Катаев: «Что касается… Остапа Бендера, то он написан с одного из наших одесских друзей. В жизни он носил, конечно, другую фамилию, а имя Остап сохранено как весьма редкое… [Его] внешность… соавторы сохранили в своем романе почти в полной неприкосновенности: атлетическое сложение и романтический, чисто черноморский характер. Он не имел никакого отношения к литературе и служил в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом… Он был блестящим оперативным работником». Далее Катаев рассказывает явно романтизированную историю о визите этого работника угрозыска в притон бандитов, застреливших по ошибке его брата, талантливого поэта [Алмазный мой венец]. О том, что одним из прообразов героя ДС/ЗТ был «человек по имени Остап», чей брат — известный одесский поэт и работник угрозыска Анатолий Фиолетов — погиб от рук бандитов, сообщает также С. Бондарин [Воспоминания не безмолвны].

Согласно сообщениям А. И. Ильф и (устно) Н. М. Камышниковой, прототипом Бендера был родственник последней Остап Васильевич (Осип Беньяминович) Шор, одесский денди 20-х гг., человек разнообразных талантов и яркой жизни [Одесса, 1899 — Москва, 1970-е гг.; см. Ильф А., примечания в ее кн.: ЗТ, 420].

Б. М. Сахарова [Комм. — ДС, 437], ссылаясь на воспоминания М. Карташева «40 лет назад», называет прототипа Бендера «москвич Яшка Шор». Ввиду сказанного выше (в том числе, совпадающих указаний Катаева и Бондарина об имени «Остап»), это, видимо, ошибка ¹.

Отдельные черты героя ДС/ЗТ (например, внешнее сходство с типом «одесского апаша») могли быть взяты у брата И. Ильфа, художника Александра Файнзильберга (псевдоним: Сандро Фазини), впоследствии погибшего в Освенциме; а также у молодого человека по имени Митя Ширмахер, в чьей квартире на улице Петра Великого (которую Митя, как Корейко, захватил после бегства ее владельца за границу) собирались одесские поэты и художники в 1920. Возможно, то же лицо имеет в виду Т. Г. Лишина: «предприимчивый окололитературный молодой человек, о котором ходили слухи, что он внебрачный сын турецкого подданного (много лет спустя мы узнали его черты в образе Остапа Бендера)». По рассказам мемуаристов, в трудные и голодные годы — 1920–1921 — он организовывал в Одессе «Коллектив поэтов» и литературные кафе «Пэон четвертый», «Хлам» и «Мебос» («Меблированный остров»), где бывали И. Ильф и В. Катаев [Яновская, 89; Галанов, 17; Лишина, «Так начинают…»; Бондарин, «Харчевня»; Бондарин, Воспоминания не безмолвны; Ильф А., ПО, 35–53²]. Фамилия героя романа по всей видимости восходит к имени владельца мясной лавки по Малой Арнаутской, 11, соседней с домом 9, где мальчиком жил И. Ильф. Фамилия «Бендер» была известна в Одессе уже в середине XIX века [Ильф А., примечания; веекн.: ЗТ, 419, со ссылкой на: Александров 2000, 41].

На конструкцию образа Бендера с его сочетанием низкого и высокого уровней, плутовства и демонизма, могли в какой-то мере повлиять — не без посредства бабелевского Бени Крика — фигуры блатных «королей» старой Одессы и вся галерея романтичных босяков, контрабандистов и налетчиков «одесской школы» [см. Л. Утесов, Спасибо, сердце! 131–134, 147; Яновская, 91].

Характерный для Бендера стиль речи и остроумия вызревал в сатирической секции «Гудка» — его «4-й полосе», где коллегами соавторов были М. Булгаков, Ю. Олеша, В. Катаев и другие литераторы «южного» кружка. По словам А. Эрлиха, бендеровский «язвительный, развеселый, вызывающе иронический строй речи… — это же «4-я полоса»! Это ее атмосфера после двух часов дня, когда заканчивалась обработка газетных материалов и комната отдела превращалась в наш внутренний клуб… Именно так, с такими точно интонациями здесь и посмеивались друг над другом! И эта интонация послужила ключом к образу Остапа Бендера» [Нас учила жизнь, 88–89; см. ДС 24//1; ДС 29//11].

Что касается предшественников Бендера в литературе, то чаще всего упоминается его родство с героями западных плутовских романов, которое, однако, еще мало исследовано и сомнительно. Отдельные черты связывают его с артистичными «благородными жуликами» новелл О’Генри. Несомненны также переклички с «Рокамболем» Понсона дю Террайля (1829–1871). Как и Бендер, французский авантюрист мечтает о спокойной респектабельной жизни, рассчитывая достигнуть быстрого обогащения путем смелых афер; встречает на своем пути массу простаков; наконец, «воскресает» в угоду читателю, требовавшему продолжения его жизни и приключений (то же, как известно, произошло с Шерлоком Холмсом).