Романы Ильфа и Петрова

"Солнце уже совершило более половины своего пути, и его колесница, достигшая небосклона, катилась быстрее, нежели того хотелось божеству... Его кони вдыхали морской воздух и ржали, предчувствуя близость моря, где, как говорят, их господин отдыхает каждую ночь... Говоря простым человеческим языком, было между пятью и шестью часами вечера" [Комический роман, 1.1; ср.: Том Джонс, Х.2 и Х.9; XI.9 и др.].

Салтыков-Щедрин во вступительных строках "Истории одного города" имитирует летопись и "Слово о полку Игореве" (которое, кстати, и само открывается отмежеванием от другого автора — Бояна). Одна из глав "Пушторга" И. Сельвинского (1927) начинается аналогичным пассажем "под Маяковского" и отмежеванием от него [III. 1-4]³.

7//2

— Молоко и сено, — сказал Остап, когда "Антилопа" на рассвете покидала деревню... Так и знайте: это была лучшая ночь в нашей жизни, мои бедные друзья. — Близкое клише иронически цитируется у Достоевского: "Du lait, de Therbe fraiche, — это все, что есть идеально идиллического у парижского буржуа: в этом, как известно, весь взгляд его на „nature et la verite!“" [Игрок; отмечено у Zehrer].

"Мои бедные друзья" также имеет французское звучание — выражение pauvre ami обычно у Мопассана, Флобера и др. См. также ДС 39//5. В настоящей главе есть и другие переклички с французской литературой [см. ниже, примечание 13]. Это один из многих случаев, когда соавторы проводят мотивы одинакового происхождения или одной культурной принадлежности через целую главу или сюжетную линию — гомеровские в ДС 34, лермонтовско-николаевские в ДС 36, сталинские в ЗТ 25, пушкинские в ЗТ 35 (см. комментарии к этим главам).

7//3

И он [Балаганов] сразу же приобретет вид студента, занимающегося физкультурой. — Слово "физкультура" вошло в обиход с середины 20-х гг. "Спорт называется „физическая культура". Слово „спорт" употребляется только вместе с эпитетом „буржуазный"", — замечает А. Гладков [Поздние вечера, 27]. По мнению тогдашних подростков, "футбол — физкультура" [Огнев, Дневник Кости Рябцева, 74]. "Буржуазный спорт" противопоставляется физкультуре как "важному участку в общем фронте культурно-политической работы" [ТД 08.1930]. Впрочем, "спорт" постоянно встречается и в позитивном контексте: "Шире развернем плавательный спорт"; "Парк — это государство спорта", "Веселая спортивная вода" [плакат, очерк Т. Тэсс в ТД 07. 1930]; также "спортивный вид" Зоей Синицкой и других современных девушек [ЗТ 9] и проч. В журнале "Тридцать дней" в 1929-1930 была рубрика "Дневник спортсмена", в основном отводимая новостям спорта на Западе. "Физкультура" и "спорт", таким образом, различались не как свое (похвальное) и чужое (порицаемое), а скорее как маркированный и немаркированный по сфере употребления члены: первая имела пролетарскую окраску и исключительно советское применение в рамках воспитания нового человека, второй был более общим и нейтральным (хотя и с заметным западническим и рекреативным оттенком) и мог, вопреки А. Гладкову, употребляться как в "буржуазном", так и в советском контексте.

7//4

...В самой середине Европейской России прогуливались у своего автомобиля два толстеньких заграничных цыпленка. — Манера называть "цыпленком" сытого, хорошо одетого гражданина шла от песенки "Цыпленок жареный...", восходящей к маршу анархистов. В 20-е гг. она воспринималась как аллегория нэпмана и его жизненной философии. Ср. стихотворные воспоминания В. Луговского: Стал плюгавый обыватель вороном кружить. / Пел он песню о цыпленке, том, что хочет жить [На булыжной мостовой... (1957)]. Близкую к ЗТ фразеологию находим у И. Эренбурга: "На Цветном бульваре какой-то разморенный цыпленок в заграничном пиджачке... моде повинуясь, создавал из небытья бабий зад и груди..." [Жизнь и гибель Николая Курбова (1923), гл. 33, курсив мой. — Ю. Щ.].

7//5