Ромашки в октябре

Было очевидно, что надлом нашей жизни, которую мы так бережно охраняли от внешних передряг, будет куда сильнее, чем можно было предположить.

Сначала мы с Сергеем пытались смотреть ТВ, искать новости про Украину в Интернете, но скоро стало понятно, что от этого не легче, а, наоборот, тяжелее: не имея надежной, достоверной информации от непосредственных участников событий, видя тенденциозность освещения событий со всех сторон, разобраться в том, где правда, а где ложь, было решительно невозможно. Одно и то же событие разными сторонами подавалось совершенно по-разному.

Кое-как читая по-английски, я попыталась поискать информацию в зарубежных СМИ. Скоро стало понятно, что и они обращаются с информацией крайне вольно. Даже беседы с беженцами из Украины понимания ситуации не приносили. За первые же месяцы «украинских» событий – в особенности когда начались военные действия и в город стали приезжать беженцы – стало понятно, что и беседы с очевидцами не приносят нам понимания, что же там происходит у братьев-славян, кто прав, а кто не прав. Клубок закручивался все туже, в воздухе витали растерянность и ожидание самого худшего сценария развития событий. Возможно, кому-то это давалось без особых проблем. Я же, со своей тонкой нервной организацией и способностью к сопереживанию, просто физически болела от происходящего вокруг меня, в том числе и в информационном пространстве. Одно было понятно: очень жалко людей, очень жалко всех нас, кому выпало проживать эти времена…

Помню, как мы ехали домой после одного из рекламных мероприятий в области. Погода была дождливая, глаза очень уставали от напряжения. Решили затормозить на заправке, отдохнуть, перекусить. В кафе познакомились с двумя женщинами, они оказались беженками из Донецка. То, что они рассказывали – бомбежки, насилие с обеих сторон, голод, гибнущие дети, – взрывало мозг, заставляло тяжко биться сердце. Я впервые за свою долгую жизнь оказалась в такой ситуации и не знала, как себя вести. Одновременно хотелось убежать и не слышать – и немедленно чем-то помочь. Они сидели передо мной, две обычные тетки, встреть на улице – и не заметишь. А внутри у них был ад; я уверена, что, переживи человек такое, он просто не может остаться прежним, не может не измениться.

Когда настал момент оплачивать счет, у них не оказалось наличных. Сергей попытался оплатить наш общий счет самостоятельно – женщины отказались, шумно возмущались и интересовались, есть ли поблизости банкомат. С обратной стороны заправки был небольшой магазин, девушка-официантка сказала нам, что там можно снять деньги. Договорились, что мы немного подождем, женщины сходят в магазин и вернутся к нам. Я решила сходить в туалет и вышла с заправки чуть раньше. Когда я стала застегивать в кабинке джинсы, молния зацепила легкий шарф, концы которого при наклоне попали в застежку. Так что пришлось задержаться, пыхтеть, возиться, пытаясь не сломать застежку и одновременно не порвать шарф.

В этот момент я услышала, что в туалет вошли наши случайные знакомые.

– Так, значит, сейчас выходим из туалета, и сразу в машину иди, уезжаем.

– Погоди, нам же еще в банкомат идти, нас ждут же на заправке.

– Ты меня слышала? Выходим и уезжаем!

– Нехорошо как-то. Хорошие люди, даже заплатить хотели за нас. Неудобно убегать-то.

– Неудобно тебе?! Да из-за них, людей этих хороших, у нас вся жизнь под откос! Петро твой погиб, мой мужик, считай, сгинул – видела его последний раз два месяца назад, где он и что – неизвестно теперь. А ей, видите ли, неудобно! Пусть платят!

Быстро управившись с делами, так и не обнаружив в кабинке меня, они вышли.

У меня так горели щеки, было так нехорошо, что я еще немного задержалась в туалете. Успокоившись, я вернулась в кафе и сказала Сергею, что уговорила на улице женщин все-таки согласиться, чтобы мы оплатили счет. Ситуация была странной даже для него, не слышавшего этого туалетного диалога; логично было хотя бы вернуться, сказать «спасибо» и попрощаться. Но я хорошо знала своего мужа: человек он не мелочный и спустит это на тормозах, промолчит. По приезде домой я сильно заболела и долго выкарабкивалась, врачи терялись в догадках по поводу диагноза – ощущение было такое, что разладился весь организм, настолько противоречивыми были симптомы. Я понимала, что причина, скорее всего, в моем внутреннем раздрае, непокое, и благодарила вовремя пришедшую болезнь, давшую мне возможность полежать в постели и подумать, отдохнуть.