Ромейская история

– Господи, пошли спасение! Грешен, грешен я! – шёпотом, со страстной мольбой взывал молодой чиновник ко Всевышнему.

Когда уже, казалось, погибели ему не избежать, около полудня мало-помалу развиднелось, ветер стих, море немного поуспокоилось.

«Внял молитвам моим Всевышний!» – Кевкамен, мокрый, всё ещё дрожащий от холода и страха, устало побрёл в предоставленную ему узкую камору, повалился на скамью и забылся чутким беспокойным сном.

Разбудили его крики чаек. Солнце било в крохотное оконце у изголовья жёсткого ложа, вдали слышался мерный плеск волн.

Размяв усталые занемевшие ноги, Катаклон выбрался из каморы на палубу. Солнечный луч неприятно ударил ему в глаза, по щеке покатилась слеза, молодой человек смахнул её рукой и осмотрелся. Вдали по левому борту судна виднелся каменистый берег. Кевкамен различил приземистые глинобитные домики, сады, виноградники, заметил гавань, сплошь усеянную мелкими скедиями и арабскими кубарами с высокими носами в форме сказочных птиц и зверей.

– Где это мы? – спросил он у кормщика.

– Порт Мефимна. Если тебе надо в Митилену, следует плыть вдоль восточного побережья. Отсюда около ста двадцати стадий. Найми лодку. За несколько червонцев любой рыбак отвезёт тебя.

Кумвария подплыла к берегу. Голова Катаклона кружилась, он шатаясь выбрался со сходен на сушу и, тяжело вздыхая, поплёлся вдоль пристани. Трудно было сейчас узнать в сутулом человеке, облачённом в мятый суконный плащ, в войлочной шапке на голове столичного придворного. С тоской посмотрел Катаклон на свои огрубевшие, давно не мытые длани с грязными ногтями, заметил мозоль на деснице, сплюнул от негодования и зло выругался.

– Стой! – вдруг раздался впереди громкий зычный голос.

Рослый плечистый воин в блестящей кольчуге и шлеме на голове решительно преградил ему путь.

– Кто ты такой? Почему я должен подчиняться твоим приказаниям? – раздражённо выпалил Катаклон. – А ну, дай мне дорогу!

– Меня зовут Тростейн. Я служу в императорской гвардии. Мне поручено взять тебя, заключить в оковы и доставить в Константинополь! Ты вор и изменник!

– Что?! Да как ты смеешь, нурманская собака?! – воскликнул Кевкамен.

Сердце его захолонуло от ужаса. О Господи! Неужели всё провалено, заговор рухнул и его ждёт ослепление?! Да, именно так, базилевс прикажет ослепить его на глазах у черни, на Амастрианской площади! Позор! Бесчестие! Кошмар! Что же делать?!

Он лихорадочно стал думать, как бы спастись.

В холодных серых глазах нурмана полыхнул гнев, он рявкнул:

– Защищайся! – И выхватил из обитых сафьяном ножен огромный меч.

Катаклон отскочил в сторону, резким движением сбросил с плеч плащ и остался в коротком лёгком доспехе с кольчужными рукавами. Он неторопливо достал свой широкий меч и опасливо огляделся.

Они стояли на песчаном полупустынном берегу, немного в стороне от жилых построек. За спиной Кевкамена покачивались на воде рыбацкие лодки и быстроходные скедии.

– Ну, я жду! Или ты струсил, хочешь сбежать? Не выйдет! Или я убью тебя в честном бою, или отведу на дромон. Но сначала ты мне скажешь, куда девал церковную казну из Иерусалима!

– Казну! Какую казну? – искренне удивился Катаклон и вдруг рассмеялся. – Ты меня с кем-то спутал, достопочтимый Тростейн. Я никогда не был в Иерусалиме.

– Рассказывай сказки кому-нибудь другому! Защищайся! Ты надоел мне! Или…

Остриё меча упёрлось Кевкамену в грудь.

– Подожди, подожди, доблестный воин, – опасливо отстраняя грозно блеснувшее перед глазами оружие, Катаклон вложил свой меч обратно в ножны. – Давай разберёмся. Кого ты ищешь? Уверяю тебя, я совсем не тот человек, который тебе нужен. Я спафарокандидат и послан базилевсом на остров с одним важным поручением.

– Ты врёшь, трус! – загремел Тростейн. – Подлый иуда! Ты был казначеем в церкви Двунадесяти Апостолов и сбежал, прихватив с собой церковное золотишко! Почему я должен верить твоим выдумкам?!

«Господи, что делать?! – лихорадочно размышлял Кевкамен. – Этот бык воистину принимает меня за другого. Нет, я не могу открыть ему своё имя и цель своего приезда. Этим я нанесу вред Лихуду и Мономаху, да и себе самому в первую очередь».

– Что, пёс, умолк?! – окликнул его нурман. – Довольно врать! Пошли! Живо! Отдавай мне свой меч!

Рукой в железной перчатке он ударил Кевкамена в плечо. Сам не зная как, молниеносным безотчётным движением юноша вырвал меч из ножен и рубанул нурмана по лицу.

Тростейн с воплем схватился за глаз, между пальцами его захлестала кровь, он зарычал и с яростью метнулся на Катаклона, но Кевкамен, подхватив свой плащ, бегом ринулся вдоль берега.

Ослеплённый дикой болью, зверея от ненависти, нурман орал во всё горло:

– Стой! Держите его!!!

Кевкамен бежал, не разбирая дороги, петляя по каким-то грязным переулкам, наполненным запахом гнилой рыбы, в ушах у него свистел ветер, а наброшенный впопыхах плащ неприятно колыхался за плечами. Перевёл он дух, только когда оторвался от погони и очутился на высокой скале над речным берегом.

Глаза Катаклона заливал пот. Опираясь руками о ствол раскидистой сосны, он долго тяжело, с надрывом, дышал.