Ромейская история

Вдали, за рекой, с гор, красивые очертания которых вырисовывались на фоне сапфирового неба, медленно спускался лёгкий полупрозрачный туман.

Катаклон, плотно нахлобучив на голову войлочную шапку, прошёл по мраморному мосту, пересекающему канал. По левую руку от него простиралась глубоко вдающаяся в берег бухта, окаймлённая с двух сторон длинными и узкими косами, густо поросшими зеленью. За мостом потянулась прямая улица, окаймлённая вереницей низеньких глинобитных домиков. Заросли акации, аллея лавров за невысокой оградой, магнолия с продолговатыми длинными листьями и белыми цветками, раскидистые дубы, высокие сосны, живописные очертания далёких горных вершин, щебетание птиц – всё это волей-неволей очаровывало впечатлительного юношу. В глубине дворов лаяли собаки, блеяли овцы, мычали козы. Улицу пересекали бесчисленные переулки, спускающиеся с предгорий, кое-где Кевкамен замечал узкие мостки, переброшенные через многочисленные каналы и ручьи.

Свернув вправо, он вышел к находящимся на возвышенности довольно мощным крепостным сооружениям.

– Эй, человек добрый! – окликнул Катаклон сидящего на телеге, запряжённой двумя волами, приземистого крестьянина в коротких узких штанах, грязной засаленной рубахе и маленькой круглой шапочке на курчавых, чёрных как смоль волосах. – Мне надо в крепость. Я дам тебе золотой, если подвезёшь.

– Это можно. – Говор выдавал в крестьянине сирийца. – Недавно я возил одного знатного человека, его звали Тростейн. Так он дал мне целых два золотых.

Кевкамен побледнел. Совладав с собой, он нахмурился и предложил крестьянину:

– Я дам тебе три золотые монеты, если ты расскажешь мне, что этот Тростейн делал тут и кого он искал.

– Ничего не знаю, милый человек, – обнажив в улыбке жёлтые зубы, отмолвил сириец. – Говорят, искал какого-то вора, был на приёме у катепана[71], но, я слышал, уехал ни с чем обратно в столицу.

– Ладно. Вот тебе золотые. – Кевкамен высыпал в грязную мозолистую ладонь бедняка ярко блеснувшие на солнце монеты. – Поспеши. Мне не терпится поскорее оказаться в крепости.

…Во внутренний город, опоясанный сложенной из кирпича зубчатой крепостной стеной, вели узкие, обитые медью ворота. На площадках заборолов и верхах мощных полукруглых башен расхаживали стражники, на площади за стеной царило оживление, ревели ослы, голосили разноязыкие торговцы в цветастых красочных одеяниях.

Опасливо озираясь, Кевкамен пробрался на одну из ведущих к центру города улиц. Улицу эту окаймляли портики высоких зданий с мозаичными вымостками, колоннами, столпами и крутыми лестницами. Вскоре Кевкамен очутился перед домом, в котором, как сказал ему один встречный купец, ведущий на торжище осла с навьюченной поклажей, жил сейчас Константин Мономах.

Несмело ступил молодой спафарокандидат на ступени из зелёного мрамора. Что ждёт его за этими стенами? Радушие? А может, предательство? Тяжело вздохнув и покачав головой, он решительно двинулся вперёд.

12

Кевкамен не сразу и узнал в прошлом хорошо знакомого столичного аристократа. Этот высокий, не худой и не полный, с почти чёрным от загара лицом, длинной каштановой бородой, завитой колечками, как у древних ассирийских царей, с тонкими в кисти холёными руками, украшенными на запястьях серебряными браслетами, с золотой серьгой в ухе, в чёрных сандалиях и долгой лёгкой хламиде светло-голубого цвета темноглазый человек на вид лет чуть более сорока вовсе не походил на опального, мучающегося в бесславии и безвестности патриция. Наоборот, казалось, красивое лицо его с правильными чертами дышало спокойствием и благополучием. Катаклон даже засомневался, стоит ли излагать ему опасное предложение Лихуда.

– Кирие элейсон![72] Кевкаменос! – воскликнул Мономах, изумлённо разведя руками. – Никак не ожидал твоего прихода! Что за одежда, что за вид! На тебя напали разбойники?! Я велю сейчас же найти их и обезглавить!

– Да нет, Константин! – Кевкамен невольно усмехнулся. – Хотя отчасти ты прав. Какой-то сумасшедший нурман едва не арестовал меня в Мефинме. Всё требовал, чтобы я сознался в несуществующей краже церковной казны из Иерусалима.

– А, этот Тростейн. Должен сказать, он и мне порядком поднадоел. Выслуживается перед пафлагонским скопцом. Знаешь, кто он? Любовник блудницы Спес. Помнишь весёлую красавицу из Халкидона[73]?

– Ещё бы. Она теперь вдова знатного вельможи и машет своим лисьим хвостом в Палатии.

Мономах от души рассмеялся.