Ромейская история

Катаклон набросил на голову куколь и опасливо огляделся. Неприятное это место – квартал Зевгмы. Здесь располагаются портовые кабаки, полные простонародья, и пышногрудые гетеры предлагают отведать их ласк. Всякую ночь чернь устраивает в тавернах пьяные драки, смех и шутки блудниц чередуются со стонами и воплями, а искристое вино соседствует с длинными ножами, какими грубые рыбаки чистят рыбу.

«Только бы не повстречался кто знакомый. Позор на весь город». – Кевкамен быстро юркнул под массивную арку, едва не бегом миновал каменное крыльцо таверны с омерзительно скрипящей дверью, за которой слышались громкие пьяные голоса, и метнулся к приземистому, крытому черепицей домику с затянутыми бычьим пузырём крохотными оконцами. Он осторожно постучал в дощатую дверь и беспокойно прислушался.

Вдали раздались шаркающие медленные шаги. Дверь с тихим скрипом отворилась. Свет свечи ударил Кевкамену в лицо.

– Кто здесь? – проскрежетал приглушённый старушечий голос.

– Мне надо увидеть Анаит. Пусти, добрая женщина. Неужели ты не узнала меня? Я был здесь вчера.

– Узнаю, – сгорбленная старуха в домотканом платье из грубого сукна впустила его в дом.

Катаклон очутился у подножия крутой каменной лестницы.

– Она наверху, – указала старушка.

В три прыжка одолев лестничный пролёт, Кевкамен ворвался в длинную узкую камору с сырыми голыми стенами. У затянутого бычьим пузырём подслеповатого окна стояла молодая девушка в старом поношенном цветастом платье восточного покроя из дорогого сукна. Две тонкие чёрные косы, в которые вплетены были разноцветные ленточки, струились у неё за плечами. В больших миндальных очах, отражающих пламя горящей на деревянном столе свечи, читалась глубокая печаль.

Вообще, всё в её облике казалось удивительным и поражало необычной, сказочной даже красотой: высокий, но не чрезмерный рост, алые чувственные уста, прямой тонкий нос, маленькие ушки со старинными серебряными серьгами, словно вырисованные кистью художника брови, глаза с длинными ресницами, смуглая кожа, слегка выступающие скулы.

Кевкамен резко остановился на пороге, молча любуясь красотой молодой армянки.

О, Боже! Есть ли в мире б?льшая красота, чем та, что заключена в этом хрупком теле?! В нём будто собрана и соединена вся земная прелесть, всё необыкновенно прекрасное, что только способно и совратить, и погубить, и спасти! Анаит – так звали языческую армянскую богиню, покровительницу плодородия. Кевкамен слышал о древнем храме, в котором хранилась золотая статуя этой богини.

– С чем пришёл ты сегодня? – хмурясь, нарушила затянувшееся молчание девушка. Голос у неё был тонкий, мягкий, поэт сравнил бы его с журчанием ручейка на дне лесного оврага.

Катаклон вздрогнул, он вышел из состояния некоего оцепенения. Прочь сомнения! Он должен покорить эту упрямую, недосягаемую пока красоту, должен овладеть ею, пути назад у него нет! Сколько можно мучиться, страдать, отчаиваться, видя холодную насмешку в миндальных очах?!

– Мой приход неслучаен, прекрасноликая, – прокашлявшись, начал Кевкамен. Он чувствовал, как щёки его заливает румянец, пальцы рук предательски дрожат, а сердце колотится так сильно, что, кажется, готово выскочить из груди. – В прошлый раз ты говорила… У тебя никого нет… Родных никого…

– Если исключить тебя, Катаклон, – холодно заметила девушка. – Ты ведь дальний родич моей покойной матушки.

– Помочь тебе некому. Отец твой умер. Он был еретик, тондракит, отрицал загробную жизнь, злобно кощунствовал, не верил в бессмертие человеческой души. Одним словом, он был безбожник.

– Мог бы и не напоминать об этом! – перебила его Анаит. Лицо её выражало гнев и недовольство. – Да как ты вообще смеешь упрекать моего отца! Ты что, пришёл причинить мне новую боль?!

– Нет, я просто хотел предупредить о трудностях, тебя ожидающих, и помочь найти способ от них избавиться. Твой отец получил заслуженную кару. Но ты – ты неповинна в его грехах.

– Чем ты можешь помочь? Разговорами, утешениями? Я не нуждаюсь в них.

– Глупая гордячка! – прошептал Катаклон, с ног до головы окинув взглядом вытянувшуюся в струнку девушку, и громко, вслух добавил: – Нет, не утешать я пришёл. Какой смысл в пустых словах? Ты права. Посмотри, где и как ты живёшь. Нищета, мрак. В квартале Зевгмы обитают одни гетеры и портовая чернь.

– Перестань, Катаклон! – Анаит поморщилась. – Не считай меня глупой наивной девчонкой. Я достаточно вынесла после смерти отца. Всё наше имущество конфисковали, я давно привыкла к бедности. Наконец, я вполне познала жизнь гетеры… Да, ромейский вельможа, познала… – Она натянуто рассмеялась, увидев, что Кевкамен отшатнулся от неё, как от чумы.

– Ты… В портовой таверне?.. Услаждала грязных моряков?

– А чем эти моряки хуже вас, холёных патрициев, которые на денежки состоятельных родителей выучились в университете? – бросила ему в лицо Анаит. – Поставь любого из вас в тяжёлые условия – вы разноетесь, как шакалы.