Ромейский Квест (СИ)

Федор меж тем метнулся вверх, схватил со своей постели ножны, набросил на себе их ремень, потом, косясь на дверь, подбежал к своему походному рюкзаку, стоящему между шкафчиком да сундуком, и вытащил из принайтованного свертка три тубуса пиросифонов. Два повесил через плечо на ремнях, третий схватил в руки, чиркнул кремнем, подпалив запал, - выскочил на палубу, и огляделся.

За секунды снаружи мало что изменилось. Ладья нортманнов шла на сближение. Между ней и кораблем пиратов летали стрелы и ругательства. Ругательства летали чаще, - их в отличие от стрел не экономили. Все же, пираты черной бороды стреляли больше, поскольку не были заняты на веслах и парусах. Младший баронет Роже кричал с носа ладьи, что сделает из бороды Махмуда щетку для своих сапог. Махмуд в ответ грозил страшными карами, не забывая при этом похвалять себя, сравнивая с орлом, львом, и прочими образчиками звериного благородства. Федор метнул взгляд к корме. Там монах Окассий держал прочную оборону, пираты не рисковали соваться под его посох, и осыпали ругательствами на всех известных языках.

Федор сложил двух драконов себе под ноги, а сам примерился, и поднял пиросифон, что остался в руках. Но едва он схватился за заднюю ручку, как над водой вдруг разнеслась песня. Сперва едва слышная, она вдруг начала перекрывать брань людей и Махмуда и баронета Роже. Федор обернулся на звук. С правого борта, с противоположной стороны от корабля нортманна и сцепившегося с "Наперсницей Ветра" корабля агарянина, - ходко приближался еще один корабль...

- Да вы издеваетесь!.. - Непонятно к кому обращаясь выдохнул под нос Федор.

...Приближающийся корабль был похож на ладью нортманнов. Он также не имел закрытой палубы, и походил общим силуэтом, но был меньше по размеру, и более узкий. Его загнутый нос украшала хищная голова злобного морского змея. А на скамьях сидели мощные гребцы. Одетые для боя, кольчужники ритмично пенили волны могучими ударами весел, - и пели. По-над волнами разносились их голоса, низкие, вибрирующие, тяжелые, от которых, казалось, колыхалось само море и небо над ним.

Молись, иль не молись Всеотцу,

Хей-я!

А Мир все равно грядет к концу.

Хей-я!

Время последней зимы придет.

Хей-я!

И племя могучих асов падет.

Хей-я!

Всплывет из толщи глубин Ермунгард,

Хей-я!

Явится Фенрир, изрыгая смрад.

Хей-я!

Пылает меч Сурта, - в нем гибель людей.

Хей-я!

Бредут мертвецы во главе с Хель.

Хей-я!

Чудовищ не счесть вокруг меня,

Хей-я!

И что же тогда сделаю я?

Хей-я!

От радости смеюсь сам не свой.

Хей-я!

Вот случай сыграть с самой судьбой.

Хей-я!

Я хвост отрублю мировой змее.

Хей-я!

Я темного волка склоню к земле.

Хей-я!

Я великана сломаю меч.

Хей-я!

И голову смерти сниму с плеч.

Хей-я!

Что боги не могут, то я смогу.

Хей-я!

А если вдруг не смогу, и паду.

Хей-я!

Улыбка сверкнет на моих устах.

Хей-я!

Я видел всё, мне неведом страх.

Хей-я!

Викинг только для битвы живет.

Хей-я!

Викинг последнюю битву ждет.

Хей-я!

- Это кто еще такие, - дьявол их забери? - Вглядываясь в новый корабль процедил Федор.

- Похоже, нортманны, - Приложив руки к ушам, сказал выбежавший вслед за ним из каюты Парфений.

- Опять нортманны?! - Федор бросил взгляд на левый борт, где плыла ладья баронета Роже.

- Эти другие, - пробормотал Парфений. - Первые - крещеные, с франкских земель. А эти, судя по песне, в которой они поминают дьявольских языческих демонов, - дикие безбожники. Я даже не знал, что такие где-то остались, с тех пор как Олаф Святой крестил северные земли. Оборони нас Господь...

- А которые для нас лучше?

- Мы между молотом и наковальней. Молись, сын мой. Пришел наш последний час.

- Ну это мы еще посмотрим, - разъярился Федор.

Тем временем, тяжелую песню языческих нортманнов, наконец услыхали и две первых банды пиратов. Стрелы и ругательства прекратили летать между кораблями. Махмуд с частью людей снова перебрался на борт "Наперстницы ветра", и бросился к её правому борту, чтобы взглянуть на новых гостей. Баронет Роже, приказал гребцам левого борта табанить, сменил курс, и повернув свою ладью начал обходить два сцепившихся в абордаже корабля по дуге, чтобы оценить обстановку.

Меж тем, языческая ладья подплыла уже так близко, что стали хорошо различимы люди в ней. В отличие от крещеных нортманнов, которые брили бороды и бошки - эти все как на подбор имели длинные волосы, у многих сплетенные в косицы. Часть язычников была белолица и светлоглаза - здоровяки, многие со светлыми волосами. Но некоторые из язычников явно принадлежали другой породе, прежде Федором невиданной: Эти люди были черноглазы, кожа их была красной, будто обожженная глина, а носы горбаты. Хотя волосы на головах у них были заплетены в такие же косицы, как и у их светлых товарищей, бород у них не было, и не было даже намека на щетину, будто господь не даровал им этого признака мужественности. Была и пара гребцов, вроде как происходившая от смешения двух пород.

На нос языческой ладьи легко взбежал мужик, - косая сажень в плечах. Ветер трепал его русые волосы, и бороду. Приобняв голову деревянного змея, мужик закричал на худой латыни.