Ромейское царство

«Солдатскому императору» Никифору Фоке приписывают сочинение специального трактата «О стычках», по сути дела, о партизанской войне — герилье на пограничье, с ее лазутчиками-синодиками, тайными агентами, шпионами-консариями, проводниками-дукаторами, следопытами, караульными, сменяемыми через 10–15 дней, группами слежения, патрулями легкой кавалерии, внезапными рейдами, атаками малыми силами, контратаками, заманиваниями, засадами, в которых значительно повышалась самостоятельность, свобода действий местных командующих, да и отдельных бойцов. Их тренировали, закаляли, учили не только обращению с оружием, но и моральной стойкости, бодрости духа, умению проводить целые дни в седле, переносить долгие марши, всевозможные лишения и исполнять тяжелейшие задания. Такая ревностная служба крестьян-воинов должна была поощряться вовремя выплачиваемым жалованьем, регулярным довольствием, подарками сверх того, что являлось «обычным или обусловленным договором», например, получением лучших лошадей и снаряжения. Сборщикам налогов и фемным судьям запрещалось связывать, бить, пороть стратиотов, заковывать их в цепи и даже просто унижать, ставить к позорному столбу.

Теперь ромейские стратиги утверждали, что динамику и исход боя решает не только сила натиска, численность войск, а также отвага и храбрость командующего, но и его разумность, мудрость, осторожность, предусмотрительность, умение и хитрость в сочетании с инициативностью. Они учили своих командиров идти на открытый ближний бой на уничтожение, с вероятными большими потерями, только в крайних случаях. Во всех остальных случаях рекомендовалось следовать, скорее, стратегии эластичной защиты и для этого, маневрировать, чтобы заставить врага распылить свои силы, использовать преимущества местности, заранее занимать удобные проходы и места еще до прибытия противника, опережая его, внезапным нападением побеждать даже превосходящие силы, перехватывать обремененные пленными и добычей вражеские колонны, когда они возвращаются домой. Причем в войне с чужеземцами хитрость, коварство считались вполне оправданными средствами, почти не ограниченными никакими этическими нормами. Скажем, перед началом вторжения или сражения полководцу следовало вербовать тайных лазутчиков из числа местного населения, захватить в плен языков для допроса, выведать все окрестные дороги и тропинки, засылать разведчиков-катаскопов, «соглядатаев» с письмами и «корзинами подарков» местным эмирам, но не для того лишь, чтобы усыпить бдительность, задобрить врага, а дабы узнать его настроения, сильные и слабые стороны, стратегический замысел, маршруты, любыми способами, вплоть до подкупа, разведать количество кавалерии и пехоты, маршруты их перемещения.

К слову, о таких мужественных профессиональных катаскопах сообщал уже военный трактат VI в., получивший название «Византийский аноним». В нем указывалось, что они содержались на средства казны, часто маскировались под торговцев, «людей добрых, незатейливых простодушных», заранее устанавливали места встреч, например, на людных торговых площадях, договаривались, каким способом будут осуществлять связь и, конечно, в совершенстве знали обычаи и язык врагов. Они обязательно должны были иметь на родине жен, детей, родителей, братьев, чтобы «…тоска по родственникам постоянно удерживала их от сближения с врагами». Трактат «О военном деле» расширял такие рекомендации для агентов, работавших под прикрытием, к примеру, рекомендовал захваченных членов семьи пленника отсылать обратно, чтобы они шпионили за своими товарищами ради выкупа заложника.