Ромейское царство

Поскольку расправам в большинстве случаев подвергались люди знатные и состоятельные, простонародье встречало ликованием такие действия василевса, видя в нем своего защитника. За свою лояльность царю оно было настроено требовать содержания от государства, социальных выплат. Дабы снискать себе славу просвещенного правителя и борца с несправедливостью, Андроник I провел меры, которые действительно позволили в короткий срок улучшить положение провинций, поднять захиревшие торговлю, предпринимательство, сельское хозяйство, увеличит население во многих районах. Проводя разделявшуюся большинством православных ромеев антизападную, антилатинскую политику, император попытался избавиться от засилья на византийском рынке дешевых и более качественных западноевропейских товаров, запретив их продажу. Он разрешил всем желающим, а не только знати или стратиотам, перепродавать пожалованную царем землю, что позволило торгово-ремесленным верхам вкладывать свои доходы в землевладение. Андроник действительно обуздал хищничество вельмож, поначалу уменьшил налоги, добился невиданного — отменил «береговое право» — давний, столетиями державшийся дикий, злобный обычай, разрешающий прибрежным жителям, прежде всего, динатам, грабить выброшенные бурей корабли. Сухопутные пираты получали с этого занятия весомую прибыль. После кораблекрушения все село с радостью выбегало на берег, налетая на добычу и потерпевших бедолаг как стервятники. Теперь ослушников царского повеления вешали на мачтах разграбленных кораблей.

Василевс сократил безмерные расходы двора, повел решительную борьбу с коррупцией в государстве: была запрещена порочная практика продажи должностей, сборщики налогов поставлены под неусыпный контроль, повышено жалованье наместникам провинций, чтобы сделать их менее склонными к взяточничеству. За малейшие злоупотребления властью, коррупцию следовали неумолимые, немедленные кары, громкие, причем публичные процессы, казни провинившихся. Осмелившемуся осудить его жестокости анагносту Великой церкви Георгию Дисипату царь пригрозил поджарить на вертеле и скормить это жаркое жене чтеца. И это не было пустой угрозой. Недаром говорили, что алчные податные чиновники, готовые прежде нажиться сверх меры и отнять даже у бедняка последнюю рубашку, цепенели и разбегались от одного имени василевса, словно от некоего волшебного заклинания.

Те, кто попадал в его руки, действительно оказывались замученными до смерти, зачастую в присутствии Андроника, а порой и при его личном участии в пытках. Он даже устраивал публичные сожжения своих противников на Ипподроме, во время которых палачи копьями заталкивали жертву в полыхавший громадный костер. По словам Никиты Хонитата, «этот человек считал для себя тот день погибшим, когда он не захватил или не ослепил какого-нибудь вельможу, или кого-нибудь не обругал, или, по крайней мере, не устрашил грозным взглядом и выражением гнева». «Неумолимый в наказаниях, — писал византийский историк, — он забавлялся несчастиями и страданиями ближних и, думая погибелью других утвердить свою власть… находил в том особое удовольствие». Царь ставил своих слуг перед выбором: «или прекратить творить несправедливость, или прекратить жить», и был убежден, что «нет ничего, чего бы василевсы не могли исправить». Ослепленный идеей собственного всемогущества, он решил строить идеальное государство на крови и кругом видел одних врагов. Пытаясь выявить и искоренить их, он сеял зерна страха и пожинал колосья смертей.

Но так продолжалось недолго, ведь главное — государственная система управления оставалась прежней. Популистской демагогией, одной безоглядной жестокостью и грубой силой ее невозможно было исправить. А император не в меньшей мере нуждался в деньгах, чем его предшественники. Финансовый кризис проявлялся в постепенном, все большем обесценивании иперпира. В нем все более и более падало содержание драгоценного металла, а количество обесцененных, скифатных монет, которые было легко отличить по их вогнутой, блюдцеобразной форме, росло. Практически такой «золотой» меняли уже только на четыре трахи плохого, низкопробного серебра, то есть официальная стоимость монеты снизилась в три раза по сравнению с временами господства полноценного «доллара средневековья». Привилегии венецианцам пришлось восстановить, да еще заплатить за их потери и в 1171 г. и в 1182 г. Ярмо италийского торгового господства не удалось сбросить: мера, которая могла бы стать спасительной для византийской экономики, не состоялась. В скором времени Андроник вынужден был пересматривать налоговые ставки в сторону увеличения поступлений: он нуждался во все большем количестве денег. Его позитивные реформы укорениться не смогли, зато негативные последствия правления становились все более очевидными.