Смерть, взявшая ее, чтоб возроптал я,
Связала мне уста, — и я безмолвен.
Готова ли во храм идти невеста?
Готова, да, чтоб больше не вернуться!
О сын мой, в ночь перед твоею свадьбой
Легла в постель с твоей невестой смерть.
Вот здесь лежит цветок, растленный смертью.
Смерть — вот теперь мне зять, вот мне наследник:
Дочь отняла она. Умру и я!
Богатство, жизнь — я все оставлю смерти.
О, как я ждал увидеть утра лик!
И что же он глазам моим являет!
Проклятый, страшный, ненавистный день!
Страшнейший час из всех часов, что время
Встречало в вечном странствии своем!
Одна, одна ведь у меня была,
Единственная радость и утеха!
Жестокой смертью отнята навек!
О горе! Горький, горький, горький день
Из всех, что в этой жизни я видала!
Ужасный день! О ненавистный день!
Чернее дня на свете не бывало!
О горький день! О горький день!
Обманут, разведен, сражен, убит!
Смерть гнусная, обманут я тобою!
Жестокая! Сразила ты меня!
Любовь моя! О жизнь моя! Но нет —
Не смерть, а лишь любовь и после смерти!
Поруган, оскорблен, казнен, убит!
Ужасное несчастье! Для чего ты
Пришло, — чтобы убить, убить наш праздник?
Дитя мое, дитя! Душа моя!
Ты больше не дитя мое! Мертва!
Увы, она мертва, и вместе с нею
Вся радость сердца умерла навек.
Довольно, постыдитесь! Вопли горя
Ведь не излечат горя! В милой деве
Имели долю вы — и небеса.
Но вся она теперь досталась небу,
Тем лучше для нее! Не в силах были
Свою вы долю удержать от смерти;
А небо сохранило часть свою:
Небесным счастьем это вы считали —
И плачете теперь, когда она
Возвышена превыше туч, до неба.
Вы плохо любите свое дитя,
Коль ропщете, ее блаженство видя.
В замужестве счастливее не та,
Что долго женщиной живет замужней:
Счастливей та, что рано умерла.
Отрите ваши слезы. Розмарином
Прекрасное ее усыпьте тело
И, как велит обычай, отнесите
Ее в наряде подвенечном в церковь.
Скорбь — свойство есть природное людей,
Но разум наш смеется лишь над ней.
Увы, наш праздник будет превращен
В обряд печальный пышных похорон.
Звон погребальный музыку заменит,
В поминки обратится брачный пир,
Ликующие гимны — в панихиду.
Венок венчальный — к трупу перейдет.
Все превращенье страшное претерпит!
Ступайте же, синьор, и вы, синьора,
И граф, и приготовьтесь проводить
Прекрасную усопшую в могилу.
Карает вас небес святая воля.
Пусть ропот ваш не прогневит их боле.
Что ж, флейты нам убрать, да и убраться?
Да, люди добрые, уж уберите:
Вы видите, какой плачевный случай.
Хоть и плачевный, заплатить нам надо.
Музыканты, ах, музыканты! Если вы хотите, чтоб я остался жив, — сыграйте вы мне «Радость сердца».
Почему «Радость сердца»?
Ах, музыканты! Потому, что мое сердце само наигрывает: «Как сердце печали полно!» Сыграйте-ка мне какую-нибудь развеселую песенку, вроде элегии, чтобы меня утешить.
Какие теперь песенки! Тут не до песенок.
Так вы не желаете?
Нет.
А я бы вам здорово отплатил.
Чем же бы ты это нам отплатил?
Разумеется, не деньгами, а тоже песенкой. И я ведь могу быть музыкантом.
Скорее я могу быть лакеем.
Тогда твоя башка отведает моего лакейского ножа. Что это еще за крючки такие? Я вас сейчас на все лады перефасолю.
Если ты перефасолишь, твое дело пойдет на лад.
Убери-ка свой острый нож; лучше покажи нам свой острый ум.
Ладно. Я покажу вам свой острый ум и без ножа вас зарежу. Ну-ка, отвечайте, как подобает разумным людям:
"Коль изнывает грудь от муки
И душу думы грустные мрачат,
То музыки серебряные звуки…"
Почему «серебряные звуки»? Почему «музыки серебряные звуки»? Что скажешь, Симон-Смычок?
Ясное дело: потому, что звон серебра очень приятен.
Недурно. А ты что скажешь, Гуго-Гудок?
Я скажу: потому серебряные звуки, что музыканты играют за серебро.
Тоже недурно. А ты что скажешь, Джемс-Дудка?
Ей-богу, не знаю, что сказать.
Ну, тебя я помилую: ты ведь только певец. Я за тебя отвечу. Потому «серебряные», что музыканты редко получают за свою игру золото.
"То музыки серебряные звуки
Мне быстро горе облегчат".
Вот проклятый проходимец!
Повесить бы его, негодяя! Пойдем-ка в дом: подождем погребального шествия и останемся пообедать.
АКT V