Ромео

— Остановись, Билл. Пожалуйста… — Голос маленькой девочки. Мольба ребенка.

— Не стоит так расстраиваться, Сара. Я пытаюсь тебе помочь. Я же не сделал тебе больно. Мы ведь просто играем.

Просто играем. Играем. Играем.

— Остановись. Пожалуйста… — Опять в сознании прорезывается голос маленькой девочки. А в нем — паника, ужас.

Деннисон всем своим видом выражает участие.

— Все в порядке, Сара, — утешает он ее. — У тебя типичная реакция на стресс. Посттравматический синдром. В сложившейся ситуации это вполне объяснимо…

Она резко высвободила руку.

— Что можно объяснить, если все бессмысленно? — крикнула она, задыхаясь от злости и собственного бессилия.

Она крепко зажмурилась. Не видеть его. Прогнать печаль и страх. Задавить кошмар, который, словно вирус, начинал подтачивать ее силы.

Чернота. И в ней — одинокий мерцающий предмет, парящий над бездной.

Белый шелковый шарф. Соблазнительно извиваясь, он принимает форму петли.

И тут же голос — низкий, чарующий, манящий.

— Открой мне свое сердце… сердце… сердце…

— Сара?

Ей пришлось немного поморгать, прежде чем она смогла сфокусировать взгляд на Деннисоне. Хотя этого-то ей и не хотелось.

Он настоял на том, чтобы отвезти ее домой. Сара не стала сопротивляться. Очередная капитуляция. Как она ненавидела себя за это.

Он остановил свой «БМВ» на красный сигнал светофора на Тэйлор-стрит.

— Я очень боялся, что может произойти нечто подобное.

— Со мной уже все в порядке. — Она горько пожалела о том, что дала ему лишний повод убедиться в своей неуравновешенности.

— Нет. Я имел в виду… Мелани. Я умолял ее не впутываться в эту историю. Предупреждал, что это очень опасно.

Мелани. Сара смутилась и в то же время испытала легкое раздражение. Какой же идиоткой надо быть, чтобы вообразить, будто он всерьез о ней беспокоится. Для Билла всегда существовала лишь одна женщина: Мелани.

Даже в период короткого и неудачного романа, который они пережили восемь месяцев тому назад.

Сара покосилась на Деннисона. Лицо его выражало странное спокойствие. Или даже покорность. Ей было до боли знакомо это настроение. Таким Билл был в тот последний вечер у нее на квартире, когда одевался и уходил. Удивительная метаморфоза, если учесть, что сразу после секса — вернее, третьей по счету и последней неудачной его попытки, — он всем своим видом выражал раздражение и разочарование.

Забавно, но сам секс не рождал в ней никаких воспоминаний. Память цеплялась лишь за те ощущения, которые приходили уже после свершившегося акта. Но уж то, что Сара помнила, она помнила отчетливо.

Странно, но после близости с Биллом ей больше всего хотелось, чтобы он с нее слез. Но он не двигался, хотя она и пыталась его спихнуть. Он лишь слегка приподнимался, впиваясь локтями в матрац, и его влажный, холодный, еще не поникший после эрекции пенис упирался ей в живот…

— Ты опять не кончила? — Упрек. Вердикт. Она мучается от сознания собственной вины.

— Не принимай это на свой счет, Билл. Дело не в тебе. Во мне.

— Избавь меня от этого лепета, Сара. Твоя фригидность становится пассивно-агрессивной…

— Тогда уж и ты избавь меня от этого вздора, Билл. Психоанализ как десерт после секса — это не для меня.

Лицо Билла как-то странно сосредоточено, и это ее настораживает.

— Не вижу повода для шуток.

— А кто шутит?

— Я лечил многих женщин, у которых наблюдались подобные симптомы. Если кто и может понять тебя, так это я. Только я знаю, что тебе нужно.

Она хочет сказать ему, что он ровным счетом ничего не понимает, но в этот момент он впивается в ее рот жадным, дикарским поцелуем. Потом грубо переворачивает ее на живот и начинает шлепать. Хлоп, хлоп, хлоп, хлоп. Как ритмичная барабанная дробь.

— Остановись. Пожалуйста… — Голос маленькой девочки. Мольба ребенка.