Никаких волнений в Риме после убийства Тация не было. Ромул, предусмотрительно обновив мирный договор с Лавинием[321], вновь стал править один. По словам Плутарха, имелись, конечно, «подозрения и толки, будто он рад, что избавился от соправителя, но ни беспорядков, ни возмущения сабинян не последовало: одни любили царя, другие боялись, третьи верили, что он во всем без изъятия пользуется покровительством богов, и чтили его по-прежнему»[322].
Последние годы
После гибели Тита Тация Ромул почти сразу же вступил в войну с Фиденами — большим и многолюдным городом, который лежал всего в 40 стадиях (около семи-восьми километров) к северу от Рима, на левом берегу Тибра. Причиной конфликта, по словам Дионисия Галикарнасского, стало наглое поведение фиденян: «Однажды, когда в Рим привезли на судах съестные припасы, которые послали крустумерийцы страдавшим от голода римлянам, фиденяне, напав целой толпой на суда, разграбили их и убили некоторых из бросившихся на помощь людей, а будучи обвиненными, отказывались дать удовлетворение»[323]. По версии же Тита Ливия, война началась из-за того, что фиденяне принялись грабить сельских жителей и разорять поля на территории между Римом и Фиденами[324].
Все это, естественно, привело Ромула в крайнее негодование, и он решил примерно наказать фиденян. Собрав римское войско, царь двинулся к Фиденам. Тит Ливий пишет, что «Ромул в тревоге — ведь война в такой близости к городу не могла терпеть промедленья — вывел войско и стал лагерем в одной миле от Фиден. Оставив в лагере небольшой отряд, он выступил со всем войском, части воинов приказал засесть в скрытном месте — благо окрестность поросла густым кустарником, — сам же с большею частью войска и всей конницей двинулся дальше и, подскакавши почти к самым воротам, устрашающим шумом затеянной схватки выманил неприятеля, чего и добивался. Та же конная схватка дала вполне правдоподобный повод к притворному бегству. И вот конница будто бы не решается в страхе, что выбрать, бой или бегство, пехота тоже подается назад, как вдруг ворота распахиваются и высыпают враги; они нападают на строй римлян и преследуют их по пятам, пылом погони увлекаемые к месту засады. Оттуда внезапно появляются римляне и нападают на вражеский строй сбоку; страху фиденянам добавляют и двинувшиеся из лагеря знамена отряда, который был там оставлен. Устрашенный грозящей с разных сторон опасностью, неприятель обратился в бегство, едва ли не прежде, чем Ромул и его всадники успели натянуть поводья и повернуть коней. И куда беспорядочнее, чем недавние притворные беглецы, прежние преследователи в уже настоящем бегстве устремились к городу. Но оторваться от врага фиденянам не удалось; на плечах противника, как бы единым с ним отрядом, ворвались римляне в город прежде, чем затворились ворота»[325]. Когда Фидены были взяты, Ромул не стал разорять и разрушать город, но оставил в нем стражу из 300 человек. Затем, отобрав часть земли, обратил Фидены в римскую колонию и отправил туда в апрельские иды две с половиной тысячи римлян[326].
После войны с Фиденами в Риме разразилась страшная эпидемия. Совершенно здоровые люди умирали внезапно, без всяких предварительных симптомов. Вдобавок случился неурожай, а затем, по словам Плутарха, «над городом прошел кровавый дождь, и к подлинным несчастьям прибавился еще и суеверный ужас. А когда те же несчастья постигли и жителей Лаврента, никто уже более не сомневался, что гнев божества преследует оба города за попранную в делах и Татия и послов справедливость. Обе стороны выдали и наказали убийц, и бедствия заметно пошли на убыль; Ромул очистил город, как передают, с помощью обрядов, какие и ныне исполняют у Ферентинских ворот»[327]. Кровавый дождь, так испугавший римлян, на самом деле является обычным природным явлением, хотя не таким уж и частым. Капли этого дождя действительно имеют красный цвет, поскольку содержат примесь красной пыли из Африки. Эта пыль посредством сильных ветров поднимается в высшие слои атмосферы, переносится воздушными течениями на большие расстояния, а затем, смешавшись с каплями воды, выпадает вместе с дождем на землю.