Рондо смерти

Видно у моих преследователей стали сдавать нервы, потому что автоматная очередь, которой меня приветствовал гостеприимный на первый взгляд коттедж, была сделана с довольно большой дистанции и вследствие этого оказалась безрезультатной. Пули прочертили белые следы на бетонных плитах шоссе и с противным визгом ушли вверх. Я отпрянул к ближайшей изгороди.

И тут как ангел-избавитель на шоссе показался автобус. Он остановился у противоположной бровки, и из него вывалилась целая компания, вооруженная удочками, спиннингами, сачками, складными палатками, рюкзаками и прочим снаряжением. Очевидно, эти люди направлялись к озеру Луватн, расположенному примерно на два с половиной километра южнее Рёйкеса, или к озеру Эльвоген, лежащему немного дальше. Чувствуя на своем затылке окончание линии, проходящей, как пишут в наставлениях по стрелковому делу, "через прорезь прицела и мушку", я медленно, сдерживая желание шлепнуться на живот и поползти по-пластунски, пересек шоссе и вошел в автобус.

Как выяснилось, он шел через Рёйкес, Брюн и Тейен к Восточному вокзалу. Меня это устраивало. Все складывалось действительно удачно. При несостоявшемся контакте, а назвать автоматную очередь, к тому же не попавшую в цель, контактом не решился бы даже самый исполнительный агент, маршрут, рассчитанный компьютером, вел меня далеко на север, в Тронхейм. Туда можно было добраться и самолетом, поскольку Осло и Тронхейм соединяет авиатрасса, идущая затем дальше до Нарвика. Но в аэропорту Форнебу меня, очевидно, один раз уже засекли, поэтому я решил использовать запасной вариант, предусмотренный компьютером на случай нелетной погоды, и добраться до северного побережья Норвегии поездом. Хотя солнце светило по-прежнему ярко, погода, на мой взгляд, была самая что ни на есть нелетная.

Я взял билет в купе, расположенное в самом конце последнего вагона, приобрел в привокзальном шопе кое-какое рыболовное снаряжение, чтобы выглядеть заправским туристом, купил теплый свитер и кейс, куда уложил большую часть снастей, и через два часа колеса уже отстукивали мне свою успокоительную чечетку. Если мои преследователи не взорвут железнодорожные мосты через реку Логен, я при любой погоде с комфортом доеду до Тронхейма. Дабы подтвердить свои предположения о комфорте, я направился в вагон-ресторан.

Я недаром выбрал поезд, идущий по магистральной линии через Эйдс-Хамар и далее на Думбос, а не другой - через Консвингер, Эльверум, Рену и Тюнсет. Кроме лучшего обслуживания, он имел в моих глазах еще то преимущество, что проходил мимо озера Мьёса, полюбоваться которым мне вдруг захотелось, когда компьютер в предварительном маршруте выдал на дисплей два варианта - более дорогой и более дешевый. Распечатка зафиксировала мой каприз, предугадать который, как я надеялся, противник не сможет.

В ресторане молчаливые норвежцы поглощали традиционные рыбные блюда, я же заказал великолепный ужин с клубникой и сыром на десерт. Мои гастрономические изыски ни у кого не вызвали ни малейшего интереса. Челюсти моих случайных попутчиков все так же меланхолически перемалывали "стокфиск" или соленый "клопфиск", когда мое внимание привлекла несколько необычная парочка, сидевшая через столик от меня. Один из них был типичный северянин: высокий рост, светлые, как спелая пшеница, волосы, глубоко посаженные глаза, тяжелый подбородок. Национальность второго - маленького, темноволосого, с быстрыми движениями смуглых рук - определить было трудно. Судя по взглядам, которые они дарили друг другу, по неуловимой нежности, с которой обменивались тихими репликами, эти двое были супругами-гомосексуалистами. Свобода нравов, ставшая давно привычной в некоторых скандинавских странах, никого уже сегодня не удивляла и не шокировала. Соседи обращали на них внимание не больше, чем на мой десерт. Прошли времена доктора Бранда, а лейтенант Глан [Бранд - герой одноименной драмы Г.Ибсена, Глан - герой произведений К.Гамсуна, олицетворяющие протест против ханжеской морали буржуазного общества конца ХIX - начала XX века] почувствовал бы себя сущим младенцем, попади он на улочки с порномагазинами в Стокгольме или Копенгагене, не говоря уж об Амстердаме.