Рони, дочь разбойника

В том, что они натаскали на площадку этот дурацкий мох, виновата была Рони. Это ее затея. Да и вообще она какая-то ненормальная, упрямая как осел. Вот пусть теперь побродит по лесу, пока не одумается.

Бирк методично точил нож, пока он снова не стал острым. Потом несколько раз подкинул его на ладошке и почувствовал, как надежно и удобно лежит он в руке. Отличный нож, который к тому же и не пропал. Зато злость у Бирка пропала, исчезла за то время, что он возился с ножом. Теперь все в порядке. Нож есть. Вот только Рони нету. Неужели поэтому у него так ноет в груди?

«Дружи со своим ножом!»– вот что она ему крикнула. И злость вспыхнула в нем с новой силой… А собственно говоря, где она собирается жить в лесу? Конечно, его это не касается. Она может бегать, где ей заблагорассудится… И если она не вернется, причем скоро, пусть пеняет на себя. Да он ее теперь просто не пустит в Медвежью пещеру. Ни за что! И ему захотелось немедленно ей это сказать. Но не станет же он из-за нее бегать по лесу, как сумасшедший.

Конечно, она скоро вернется и будет просить, чтобы он пустил ее назад, и вот тогда он ей скажет: «Раньше надо было приходить, теперь поздно. Вот так!!!»

Эту фразу он произнес вслух, чтобы услышать, как она звучит, и испугался. Разве можно так говорить со своей сестрой! Правда, она сама этого хотела. Он, что ли, выгнал ее? Чтобы убить время, Бирк съел немного лососины. Первые несколько дней рыба казалась необычайно вкусной, но теперь, когда ее ели уже десять дней кряду, она просто в горло не лезла.

Но все же это хоть какая-то еда. А что съешь, мотаясь по лесу? Что ест Рони? Небось только коренья да съедобные листья, если она их находит. Но это тоже его не касается. Пусть бродит по лесу, пока не погибнет. Значит, она этого хочет, раз не возвращается.

Время шло, и без Рони было до ужаса пусто. Бирк не знал, чем себя занять. А ноющая боль в груди все усиливалась.

Он видел, что с реки начал подниматься туман. И вспомнил, как однажды боролся из-за Рони с подземными духами, которые приманили ее своим пением. Она так сурово обошлась с ним тогда, даже укусила в щеку! У него так и остался небольшой шрам. Но до чего же она ему все-таки нравится! Да, она понравилась ему с первого взгляда. Но Рони этого не знала. Он никогда ей этого не говорил. А теперь уже поздно. Теперь ему придется жить одному в этой пещере. Со своим ножом… И как только она могла сказать ему такие злые слова? Он, не задумываясь, швырнул бы этот злополучный нож в реку, только бы Рони вернулась, теперь он это хорошо понимал.

По вечерам над рекой часто поднимался туман, пугаться тут не из-за чего. Но разве можно быть уверенным, думал он, что туман этот не по всему лесу? И тогда подземные духи из своих глубин снова начнут заманивать Рони своим пением. А кто ее удержит? Но ведь теперь и это его уже не касается. Ладно, будь что будет, он не в силах больше ждать ее. Он должен бежать за ней в лес. И во что бы то ни стало найти Рони.

Бирк бежал так долго, что у него перехватило дыхание. Он искал ее на всех тропинках и во всех местах, где она, как ему казалось, могла бы скрываться. Он выкрикивал ее имя так громко, что пугался звука своего голоса. К тому же он боялся привлечь внимание любопытных злобных друд.

«Пусть тебя утащат злобные друды!» – крикнул он ей вслед.

И чувство жгучего стыда охватило его, когда он вспомнил об этом. Возможно, они и унесли Рони, раз ее теперь нигде нет. А может, она с повинной вернулась в замок? Может, бухнулась на колени перед Маттисом и просит его, и молит, чтобы он простил ее, глупую, и разрешил жить дома и снова быть его дочкой?

А вот разрешения вернуться назад, в Медвежью пещеру, она никогда не попросит и молить не будет, ведь она тоскует только по Маттису. Бирк это знает, хотя она и старалась скрыть от него свои чувства. Теперь она, наверное, радуется, что нашла повод сбежать из Медвежьей пещеры и бросить его. А ведь он хотел стать ее братом!

Больше искать смысла не имело. Это ясно! Ничего не оставалось, как только вернуться назад, в пещеру. Одному, как это ни горько!

Весенний вечер был прекрасен, как чудо, но Бирк не замечал его красоты. Он не ощущал благоухания трав и листьев, не слышал, что поют птицы, не видел цветов на полянках и чувствовал только, что его сердце сжимается от горя.

Вдруг он услышал, что где-то далеко заржала лошадь. Будто в смертельном страхе. Он побежал в ту сторону, а ржание звучало все громче, все отчаяннее. Наконец он увидел, что посреди маленькой полянки, окруженной елями, стоит кобыла, а из рваной раны на ее шее струится кровь. Кобыла испугалась Бирка, он это заметил, но не убежала, а только закричала еще отчаянней, словно прося у него и помощи и защиты.

– Бедняга, – сказал Бирк. – Кто это тебя так?… И тут появилась Рони. Она выбежала из ельника и понеслась навстречу Бирку. Слезы текли по ее щекам.

– Ты видел медведя? – крикнула она. – Ой, Бирк, он задрал ее жеребеночка, он убил его!