Ронья, дочь разбойника

Этот вопрос она задала Шалому. И тут же Ронья вцепилась коню в гриву и вскочила ему на спину. Он сбросил ее, но уже не так легко, как в первый раз. Теперь она была к этому готова и пыталась удержаться. Ему пришлось немало побрыкаться, прежде чем он избавился от нее, но наконец это ему удалось. И Ронья, взвыв от злости, шлепнулась на землю. Поднявшись на ноги, цела и почти невредима, она потерла ушибленные локти.

— Как был ты шалым, таким и остался, — сказала она. — Но уж еще разок-то я прокачусь!

И она прокатилась не раз. Каждый вечер после дойки и она, и Бирк пытались научить Шалого и Дикого хорошим манерам. Но никакая наука к этим паршивцам не приставала. Ронью Шалый сбрасывал столько раз, что она сказала:

— Теперь у меня ни одного живого места нет.

И толкнула Шалого:

— Это все ты виноват, дрянь ты этакая!

Но Шалый стоял спокойно и, казалось, был вполне доволен собой.

Она поглядела, как Бирк продолжал бороться с Диким, который был таким же норовистым. Но Бирк сумел удержаться у него на спине до тех пор, пока Дикий не устал и не покорился.

— Погляди-ка, Ронья! — крикнул Бирк. — Он стоит смирно!

Дикий беспокойно ржал, но стоял смирно. А Бирк ласково похлопывал коня, не переставая хвалить его. Ронья возмутилась:

— Да ведь, по совести говоря, он тоже порядочное дерьмо!

Ронье стало обидно, что Бирк укротил Дикого, а ей никак не справиться с Шалым. А еще досаднее было, что в последние вечера ей приходилось все время доить Лиу одной, а Бирк, сидя на спине у Дикого, кружил вокруг нее, покуда она, стоя на коленях, доила кобылу. Это чтобы показать, какой он лихой наездник!

— Плевать на синяки! — сказала Ронья. — Вот сейчас кончу доить и прокачусь!

Сказано — сделано. Шалый ничего не подозревал, и вдруг на спине у него опять очутилась Ронья. Он изо всех сил старался сбросить ее и, когда это у него не получилось, обозлился и испугался. «Нет, на этот раз у тебя ничего не выйдет», — решила Ронья. Она намертво вцепилась в гриву коня, крепко сжала ему спину коленями и удержалась. Тогда он во всю прыть помчался в лес. Еловые ветки и верхушки сосен мелькали с такой быстротой, что у Роньи в ушах свистело. Конь понес, и Ронья в страхе закричала:

— Помогите! Пропадаю! Помогите!

Но Шалый вовсе ошалел. Он мчался так, словно хотел разорваться на куски, и Ронья ждала, что вот-вот она упадет и сломает себе шею.

И тут за ними помчался Бирк на Диком. А резвее коня было не найти. Дикий скоро поравнялся с Шалым и обогнал его. Бирк успел ухватить его за гриву. Шалому пришлось на всем скаку резко остановиться, и Ронья съехала ему на шею, чуть не свалившись. Но она все же удержалась и снова выпрямилась, сидя у него на спине. Шалый стоял понуро, он перестал беситься. Морда у него покрылась пеной, он дрожал всем телом. Но Ронья ласково похлопывала его, гладила и хвалила за то, что он скакал так быстро. И это успокаивало его.

— По правде говоря, тебе следовало бы надавать по морде, — сказала она. — Чудо, что я осталась жива!

— Еще большее чудо, что мы их укротили! — добавил Бирк. — Подумать только, обе эти животины поняли наконец, как себя вести и кто здесь хозяин.

Спокойной рысью они поехали назад, к Лие. Забрали молоко и, предоставив Шалому и Дикому резвиться в лесу, отправились домой, в свою пещеру.

— Бирк, ты заметил, что Лиа стала давать меньше молока? — спросила Ронья.

— Да, у нее, наверное, будет новый жеребенок. И скоро молоко у нее вовсе пропадет.

— Тогда нам снова придется пить одну ключевую воду. И хлеб у нас тоже вот-вот кончится.

Мука, которую Ронья принесла из дому, кончилась. Они испекли на горячих камнях очага последние жесткие лепешки. Дети уже доедали их. Скоро им предстояло остаться без хлеба. Голода они не боялись, в лесу было много озер, богатых рыбой, да и лесной дичи здесь водилось немало. Если будет голодно, они всегда могут поставить силки на тетерева и глухаря. Ронья собирала растения и зеленые листочки, которые годились в пищу, этому ее научила Лувис. К тому же поспела земляника. Она алела повсюду на южных склонах, а скоро поспеет и черника.

— Нет, голодать мы не будем, — сказала Ронья. — Но первый день без хлеба и молока вряд ли нам покажется веселым!

И этот день пришел раньше, чем они ожидали. Правда, Лиа преданно отвечала им, когда они звали ее по вечерам, но теперь ей явно не хотелось, чтобы ее доили. Под конец Ронья могла выдоить лишь несколько капель, и Лиа ясно дала ей понять, что доить ее больше не надо.

Тогда Ронья обняла ее голову и поглядела ей в глаза.

— Спасибо тебе, Лиа! Будущим летом у тебя будет жеребенок. Ты это знаешь? И тогда у тебя снова появится молоко. Но уже не для нас, а для твоего жеребенка.

Ронья ласково гладила Лиу. Ей хотелось верить в то, что лошадь понимает ее слова. И она сказала Бирку:

— Скажи и ты ей спасибо!