Ронины из Ако, или Повесть о сорока семи верных вассалах (Ako Roshi)

Кураноскэ тоже бился отчаянно, не на жизнь, а на смерть. Мечи со звоном скрещивались в лунном сиянье, высекая искры во мраке и струя вокруг дух раскаленной стали. Из–под ног беспрестанно взметалась дорожная пыль, окутывая сражающихся густыми клубами, пока они, то сшибаясь, то расходясь, продвигались меж двумя рядами сосен. Кураноскэ пытался оторваться от погони, но семеро ронинов, похоже, не собирались отступать и готовы были гнаться за ним, пока не прикончат.

— Погодите, погодите! Потяните еще немного! Дайте полюбоваться!

Саркастические возгласы явно были обращены к семерым преследователям, а исходили они от трех теней, обрисовавшихся в лунном свете на фоне глинобитной стены. То были, разумеется, трое мастеров меча, которых Хёбу Тисака прислал в Ако. По блеску глаз, горевших в прорезях клобуков, было понятно, что фехтовальщиков вполне устраивает то, как складывается ситуация на дороге меж сосен.

— Эх, нет чтобы единым махом! Пора бы уж… — заметил один из троицы и со вздохом сложил руки на груди. Это был тот самый самурай, что получал указания от Хёбу Тисаки в усадьбе на Сироганэдай посредством начерченных в золе иероглифов.

В следующую минуту все трое так и ахнули от изумления. Кураноскэ, оказывается, вовсе не собирался бежать, хотя, видимо, сознавал явную невыгодность своего положения. Он просто искал надежное место для обороны, которое позволило бы ему не опасаться нападения сзади, и такое место ему найти удалось. Теперь его тыл прикрывала большущая, в два обхвата сосна, распростершая во все стороны узловатые корни. Добравшись до сосны, Кураноскэ вновь обернулся к своим преследователям и бросился на них с удвоенной яростью, вновь и вновь обрушивая меч с такой неистовой быстротой и силой, будто хотел в пыль искрошить лунные лучи. Один из нападавших норовил подползти к противнику по земле.

Парируя удары, Кураноскэ четко держал дистанцию, причем сосну старался все время использовать в качестве естественного щита. Не придававшие особого значения тактике ронины убедились в эффективности защиты Кураноскэ только тогда, когда один из них сам получил удар с тыла. С трудом поднявшись, раненый ретировался с поля боя.

У ронинов дело не ладилось, и они ощущали себя на редкость скверно — будто им наподдали под зад коленкой. К тому же они опасались, что на дороге вот–вот появятся люди, и тогда можно ожидать любых неприятностей… Необходимо было довести дело до конца как можно быстрее, а для этого надо было наброситься всем семерым на противника одновременно… Ронины, словно свора гончих собак, скалили клыки, рычали и били хвостами, пытаясь достать добычу, но укусить так и не могли.

Бросавшиеся на противника беспорядочной гурьбой ронины уже устали, ноги у них заплетались, а добыча все не давалась в руки. Используя преимущества своей позиции, Кураноскэ успешно отражал натиск многочисленных противников. Он будто прирос к своему месту у сосны и никому не давал приблизиться к себе. Ронины изнемогали от нетерпения, но не отчаивались, надеясь все–таки рано или поздно добиться своего. Они понимали, что тянуть далее не в их интересах, и упорно пытались подкрасться к своей жертве поближе, рассчитывая, что в конце концов все–таки один меч не сладит с шестерыми. Одержать верх до сих пор им никак не удавалось, должно быть, просто потому, что у них не было такой воли к борьбе, как у Кураноскэ. Возможно, его подогревала мысль о том, что сейчас, когда посланцы сёгуна вот–вот появятся принимать замок, он как никогда нужен людям для того, чтобы поддержать и ободрить растерянных и легко поддающихся влиянию горожан, иначе может пролиться кровь.

Да, противник у ронинов оказался достойный, и конца схватке все не было видно.

— Пора! — буркнул самурай, получивший свое задание в виде иероглифов на золе, и разомкнул скрещенные на груди руки. Двое других немедленно изготовились к действию. Однако Хёбу Тисака строго запретил им напрямую вмешиваться в подобные дела, и теперь самураи пребывали в тяжелом раздумье.

— Только без суеты!..

Ничего не предпринимать было бы явным слабодушием, тем более что у всех троих уже разыгрался аппетит: добыча была у них перед глазами, совсем близко. Нет, все же надо было решаться. Налететь, как буря, одним ударом свалить Кураноскэ, а там под покровом ночи добраться до границы Ако — и поминай как звали…

— Ладно, пошли! — бросил старший, выхватив меч, и все трое, подтянув рукава тесемками, стремительно ринулись вперед, взметая облака пыли. Это были первоклассные мастера меча, тщательно отобранные самим Хёбу Тисакой — из тех, что для меча рождены и ради меча живут на свете.

Кураноскэ, как заметили наемники Уэсуги, вовсе не стремился зарубить насмерть незадачливых заговорщиков, что он, вероятно, мог бы сделать при желании. Обороняясь, он хотел просто отогнать эту докучную свору, не причинив ей особого вреда.

— Проваливайте отсюда, балбесы! — приговаривал он, обнаружив среди нападавших три знакомых физиономии.

«Глупцы! Какие же глупцы!» — беспрестанно твердил он про себя.