Ронины из Ако, или Повесть о сорока семи верных вассалах (Ako Roshi)

— Странные речи вы ведете, сударь. Извините, но, мне кажется, некто, кого я не знаю, слишком переоценивает значение моей персоны. Если так оно будет и дальше продолжаться, то, боюсь, все сведется к тому, чтобы лечить здорового от расстройства желудка. Мало ли, сколько еще будет таких происшествий, как нынче ночью — да вы со мной хлопот не оберетесь, право! Ни к чему это! Когда вернетесь, так и передайте вашему господину. Скажите, что, мол, Оиси премного благодарен, но уж впредь тем паче ронину Кураноскэ Оиси не пристало причинять хлопоты важным особам. Ха–ха–ха… Да и какие уж опасности могут меня подстерегать в нашем благополучном мирном государстве?!..

Незнакомец, ничего не отвечая, в упор смотрел на Кураноскэ, однако, завидев приближающиеся тени меж сосен, встрепенулся и, обронив одно слово: «Простите!» — быстро пошел прочь.

— Отец! — раздался поблизости знакомый голос.

Это Тикара, услышав от Хатискэ о засаде, во весь дух примчался на помощь отцу.

— Я здесь, — ответил Кураноскэ, провожая глазами нищего, пока тот не скрылся в густой поросли ситника.

24 Перевал Ёродзу

Вскоре после описанных событий тот самый нищий, подойдя к глинобитной ограде усадьбы Яхэя Хорибэ, что в третьем, внутреннем кругу укреплений замка Ако, легко подпрыгнул и одним рывком перемахнул через стену. По всем повадкам его можно было принять за вора, отправившегося на ночной промысел. Осторожно пробираясь в тени деревьев, он вскоре оказался под круглым окошком. Это было единственное место в доме, где внешние ставни были не закрыты.

— Ясубэй! — тихонько позвал пришелец.

В отсвете луны на сёдзи явственно обрисовался черный силуэт мужчины.

— Сейчас, — послышался приглушенный ответ из комнаты, где хозяин, очевидно, вставал и одевался.

— Вернулся, значит?

Голос принадлежал приемному сыну хозяина усадьбы Такэцунэ Ясубэю.

— Ну, как там? Все прошло успешно?

— Да уж, всю эту свору спровадили, — с усмешкой ответствовал Нищий, перевесившись по пояс в комнату через круглое окошко. — Причем никто из них даже не ранен. Что с командором? С ним все в порядке, разумеется. Уж он–то за себя может постоять. Думаю, и без меня справился бы. Только он почему–то их жалел, по–настоящему не рубил, ну и они все не отставали. Смылись, только когда отведали моего посоха.

Ведя свой рассказ, Нищий поднялся на веранду. Лунные блики играли на его соломенных сандалиях, которые он сбросил под окном, и на бамбуковом посохе. Вскоре фонарь, зажженный Ясубэем, осветил фигуру таинственного гостя, сидящего в ожидании хозяина.

— И сколько же их там было? — спросил Ясубэй, усаживаясь скрестив ноги на подушку.

— Человек десять, — ответил гость. — Что, завидуешь?

— Ну уж… — пожал плечами Ясубэй и ухмыльнулся. — Да чего там! Ты ведь даже не завалил никого — чему тут завидовать?! А что, он, наверное, спросил, как тебя зовут?

— Спросил, но я так и не назвался.

— Имя господина тоже не назвал?

— Само собой. Если б назвал, сразу было бы ясно, что мы его прикрываем, телохранителей навязываем, а начальство мне и так дало понять, что лишние услуги не требуются.

— Я так и думал. Такой уж он человек.

— Не простой. Не поймешь, что у него на уме.

— Однако же у него глаз — алмаз, сразу видит, кто ты такой и кому служишь. Может, он уже и сам обо всем догадался. Ну, это ничего, если догадался, только мое имя не хотелось бы засвечивать.

— Да все в порядке, не беспокойся!

— Потише! Чего кричишь! Знаешь ведь, у людей с возрастом нервы пошаливают, от всего волнуются… — осадил его Ясубэй, понизив голос.

Должно быть, упрек был вызван заботой о приемном отце, который спал рядом во флигеле.

Гость пожал плечами, и глаза его озорно блеснули.

— Что за строгости, право? Или примаку в богатом доме без такой деликатности нельзя??

— Что глупости городишь! — воскликнул в сердцах Ясубэй, заставив гостя прыснуть от смеха.

— Ладно уж, не сердись! Только мне и вправду чудно на тебя глядеть — все–таки хозяин усадьбы как–никак! Просто жалко тебя становится. Тебе, право, больше пристало бы жить где–нибудь в нагая, как в старину…

— Ну уж, ты скажешь! — обиженно надулся Ясубэй, но при этом примирительно заметил:

— Вообще–то я и сам иногда так думаю. Не так уж там было плохо. Но, видно, так мне было на роду написано — и вот теперь я здесь. К тому же вот отец у меня…

Гость, словно впервые вспомнив о том, что Ясубэю тоже предстоит стать ронином, от души рассмеялся.

— Повезло твоему приемному отцу — хорошим сыном обзавелся! Конечно, если бы можно было рассчитывать найти в дальнейшем другого сюзерена, не так тяжко было бы терпеть жизнь ронина, — заметил он, заслышав кашель старого Яхэя.

Послышался скрип половиц, потом громко хлопнула дверца уборной.

— Ну, иди! — поторопил гостя Ясубэй.

— Погоди, есть важный разговор… Или мне зайти в дом?

— Можно, я думаю, только пока помолчи.

Ясубэй задул фонарь. Луна ярко высвечивала бумагу в круглом окошке. Между тем гость отодвинулся в тень и затаился.

Оба некоторое время хранили молчание. После того как Яхэй вернулся к себе, разговор возобновился, но велся он уже не так громко, как раньше.

— Ну, так что у тебя?