Ропот Бездны

Раскрой Сиббиту ужасающие последствия в подробностях, Энки бы отступил? Он понял, что нет. Отступать теперь было некуда. Не осталось запасных планов или союзников, готовых помочь.

– Я готов, – сказал Энки, больше не раздумывая.

– Тогда ступай за мной.

Пол под ногами обрушился. Доски с треском прогнулись, рассыпались в пыль, и Энки полетел вниз. Дыхание перехватило, от стремительного падения заложило уши. Перед глазами промелькнули тысячи цветастых образов. Он приготовился к столкновению с чем-нибудь твердым, но его не последовало. Ноги мягко коснулись земли и до лодыжек погрузились в воду.

Еще одна пещера. С темных сводов свисали длинные цветастые наросты – на кончике каждого маленький, подобный светлячку, огонек. Энки удивленно вздохнул. Под ногами блестело мелководье, в котором отражалось синее небо с размеренно плывущими белыми облачками. Воистину, Саордал не подчинялся законам мира Аккоро.

– Симпатичная клетка, – сказал Сиббиту. – Хотя узник вряд ли смог оценить. Красивое и безобразное – для него все едино.

Лишь слепец не заметил бы узника. В воде, прикрыв глаза, лежал двуглавый золотой аллигатор величиной с дворец. Бока чудовища чуть подрагивали от едва заметного дыхания. В нем чувствовалось нечто… неправильное. Чешуйки темнели по краям, будто обожженные, а воздух мерцал, как в жаркой пустыне.

– Это же…

– Шамаш? Да, он. То, что от него осталось. Однажды он прогулялся до земель, куда изгнали нас Ашу. Ему это на пользу не пошло.

– Он мертв?

Как может Ашу умереть? В голове не укладывалось.

– Почти. Съешь его. Целиком. Не оставляй ни косточки.

– Что?! Ты обезумел!

Энки брезгливо скривился.

– Только так ты получишь желаемое. Сметешь врагов, стоящих на пути, – пожал плечами Сиббиту. – Выбор за тобой.

Вернуться в башню вершителей и покорно встретить судьбу? Наверное, он не увидит последующего падения Шархи, но, умирая, будет помнить, что ничем не помог другу. А Нергал восторжествует и не поплатится за пролитую кровь Сатеши.

– Он… слишком большой. – Энки обводил взглядом тушу Ашу, не представляя, что с ней делать.

– Не переживай, друг. Уверен, твой аппетит разыграется. Вот, тебе пригодится.

Сиббиту вложил в руку жреца тесак для разделки мяса. Сжимая его, Энки неуверенно приближался к Ашу южных земель.

Съесть Ашу… Как такое возможно? Скорее, это очередная хитрость. Или проверка. Ашу спали в своих чертогах за Гранью, а не в Саордале. Сиббиту назвал существо перед Энки узником. Не могли же Ашу запереть собрата? Зачем им это?

Энки оглянулся. Сиббиту выжидающе наблюдал за ним, ожидая начала представления.

– Не милосерднее ли сначала… добить его? – спросил Энки.

– Его нельзя убить, – тут же отмел предложение Сиббиту.

Шамаш – если он и впрямь был одним из Ашу – выглядел грозно и одновременно… жалко. Изможденное тело, истерзанное недугом. «Это не Ашу, – повторял себе Энки, – иллюзия. Зверь, измученный Саордалом». Жрец приближался к существу, и то теряло свой образ. Издали оно было цельным, живым, а вблизи – стена искореженной чешуи.

Взмах тесаком, второй, третий. Острое как бритва лезвие отстрогало шмат мяса. Превозмогая тошноту, Энки положил в рот первый кусок. Теплая кровь, теплая плоть… Вкус Шамаша не мог сравниться ни с одним яством, испробованным Энки до сих пор. Ему стало все равно, настоящий Ашу или нет. Тело наполнялось будоражащим потоком энергии. Взрыв наслаждения, от которого мутилось в глазах, лишил всех мыслей.

Он был Шамашем. Созданным, чтобы творить. Сотворенным, чтобы хранить дар Создателей. Он ощущал мир как себя самого, ведь они неделимы.

Он знал, с чего началась жизнь. В танце Создателей был соткан кокон мира, отделенный от Хаоса, и в нем сотворены Ашу. Шамаш помнил свой первый вздох. Помнил ликование первого шага. Он вступил мир созидателем, а рядом стояли Арбэл, Суэн и Энлил. Они взращивали мир вместе. Все травы, цветы, деревья, все рыбы, птицы и прочие животные родились от Ашу – из их грез, из их желаний. Они исследовали пределы возможностей, бросали вызов себе. Ашу лепили мир, каким хотели видеть его, и остановиться не могли. Природа Шамаша велела ему созидать, заполнять пустоты, но мир, данный им Создателями, имел границы. Свободное место закончилось, а жажда творения крепла.