Ропот Бездны

Нергал! Раздери его ашури! Он был так близко! Но все, что сделал Энки, – покатался на брюхе, стараясь вдохнуть, а потом сбежал, поджав хвост. Жрец представлял, как разделается с вершителем. Желанные образы являлись во снах и затмевали яркостью реальность. Кровь, боль и мольбы – Энки погружался в них, нуждался в них. Открывая поутру глаза, жрец старался забыть увиденное. Нергал ответит за свои преступления – в башне вершителей об этом позаботятся. Он придет в Нир'Ушур и расскажет обо всем, что видел. Но не больше. Он не станет делать с Нергалом то, что представлял в грезах. Не станет.

Энки проглотил последний кусок отвратительной лепешки, но голод никуда не исчез. Жрец не мог насытиться, сколько бы еды ни доставалось ему, однако такие мелочи его мало волновали. Еще пара дней, и они достигнут Порога солнца. Оттуда рукой подать до Восточной цитадели, где Шархи все еще надеялся разжиться припасами и найти союзников.

– Энки?

– Что?

– Поля Благочестия. – В голосе Шархи промелькнуло раздражение – повторяться он не любил. – Ты их видел? Жрецы переходят в мир Ашу, разве не так?

– Я… Нет. Ни разу не видел.

– А другие жрецы?

– Не слышал о таком. Наставники говорили, что к Полям запрещено приближаться тем, кто еще жив.

– Ну разумеется. Они существуют? Или нас всех просто дурят?

– Как думаешь, Уту ждет нас?

– Ясно, очередная неудобная тема. Хорошо, подыграю. Если у парня есть мозги – нет, не ждет. Что это за ключ?

– Ключ?

– Ты вертишь его в руках с самого рассвета.

Энки уставился на собственные руки. Он недавно доел скудный завтрак, а потом… Откуда взялся ключ? Старый, с головкой в виде узора, напоминавшего глаз. Ладони похолодели. Проклятая вещь преследовала его!

– Мусор. – Энки размахнулся посильнее и закинул ключ в низкорослый кустарник. – Просто мусор. Забудь. Нам нужно найти убежище. И побыстрее.

Они собрали скромные пожитки и отправились в дорогу, надеясь набрести на небольшую деревушку.

После полудня им улыбнулась удача. Три охотничьих домика ремесленников стояли на берегу реки. В ее русле поток терял силу и превращался в болото – недвижимое, но полное жизни. Насекомые стрекотали, а мелкие животные копошились в высоких камышах, иглами торчавших из илистой земли. При появлении людей они заметались и кинулись врассыпную. «Жаль, – подумал Энки, – из них бы вышел сытный обед. Но хотя бы есть где переждать бурю».

По мере того как путники подходили к домикам, вспыхнувшая радость испарялась. Ни дверей, ни ставен, а от крыш остались одни остовы – это не назвать укрытием.

Энки заглянул в первый дом. Пол внутри прогнил и частично провалился, позволив траве пробиться на поверхность. От трухлявых стен щепками отслаивалась древесина, брошенную металлическую посуду покрывала ржавчина.

Дом оставили несколько десятилетий назад. На это указывала всякая мелочь, кроме обеденного стола в центре главной комнаты – еда успела подпортиться, но не сгнила. Энки еще раз осмотрелся – никого.

– Шархи, иди посмотри! Тут кто-то был.

– Ты прав. В соседнем доме валяются дневники учета дичи. Если им верить, еще три дня назад охотники жили в хижине.

– Дома не разваливаются за несколько дней. Их не сожгли, не разграбили. Это работа времени.

– Без разницы. Тут мы не спрячемся от бури. Я осмотрю последний дом, может, там хоть одна комната уцелела.

Энки прошелся вдоль стены, заглянул в спальню. Места для сна, платяной шкаф, сундук с линялыми шкурами. Вещи, истерзанные годами, лежали тут и там. В самом углу, около окна, бревна покрывали царапины. Нет, понял Энки, подходя ближе, не просто царапины – надписи. Кто-то ножом вырезал послание на стене собственного дома.

Разобрать убористый почерк стало той еще задачкой. Как бы Энки ни старался, сумел прочесть лишь пару слов: «следит» и «близко». У него не было лишних минут, чтобы искать смысл, – буря приближалась. Небо потемнело, укутываясь в ранние сумерки.

– Энки, на другом берегу еще один дом. Выходи посмотри. Он в низине, наверное, поэтому мы его не заметили.

Выйдя на улицу, Энки убедился в правоте Шархи. Дом выглядывал из низины, дразня крепкими с виду стенами и ладной крышей с темной черепицей. Жрец нахмурился. Двухэтажный, с украшенными балконами и резными колоннами. Дом, предназначенный для семьи мудрых. Что он делает здесь, посреди безлюдных лесов и полей? Разве что в нем жил отшельник-мыслитель… Или семья, прогневавшая могущественный род.

Шархи и Энки перешли речушку вброд – вода едва доходила до колена. Ноги скользили по дну и натыкались на коряги. Когда под ступней хрустнула очередная ветка, Энки проникся все большей любовью к своей расхлябанной обуви. Как он вообще обходился без нее? Глупость ходить босиком, когда простые сандалии могли спасти ноги от ожогов и ран. Раскаленные в летнюю пору улицы обители превращались в пытку. Дай жрецам обувь – и облегчишь им жизнь, но… Энки мотнул головой. В Аккоро много кому нужно облегчить жизнь, и жрецы не первые в очереди.

– Вроде целый, даже ставни есть, – пробормотал Шархи. – И все же… пустовато.