Рось квадратная, изначальная

Бова задумчиво кивнул, наморщив лоб от напряжённого мыслительного процесса. Сразу было видно, что привыкший решать неразрешимые задачи ум настоятеля сразу же взялся за дело. Но с ходу не одолел. Бова покачал головой, отложив задачку на потом, и махнул рукой:

– Верю, слав. Верю. Только что убедился. Но что же на тебя могло так повлиять, включи-выключи? Уж не моя ли Думовина? От неё, понимаешь ли, всякие там невидимые глазу, но ощутимые телом эманации исходят, особенно после того, как мы те байты порченые использовали – из урания и плутония… Но ведь я возле Думовины с утра до вечера кружусь – и пока ничего особенного…

«Ну да, ничего особенного, – подумал слав. – А вместо шара с корзиной – целый Дирижопль на долгопаром ходу выдал. Да ещё с немыслимой скоростью постройку закончил»

– Слушай, слав, а та книжица, которую ты мне в храмовнике показывал, ещё у тебя? – вдруг спросил Бова.

Благуша кивнул, снова присматриваясь к подозрительно знакомому золушку, всё ещё возившемуся с топкой – много, видать, нагорело. Он заметил, что тот, в свою очередь, старательно отворачивает своё лицо в тень, и его нехорошие подозрения усилились. Кого же он ему так напоминал?

– А как же! Только я её Вохе Василиску дал почитать. А мне она уже почти без надобности, сам уже апофегмами сыплю не хуже. Да вот, например, как раз к случаю: «Мало построить корабль, надо на него ещё и сесть!» Или: «Можно быть уверенным только в том, что ни в чём нельзя быть уверенным, и ежели это выражение истинно, то тем самым оно и ложно».

– Забавно, забавно, – задумчиво повторил Бова. – Но вот интересно, что она мне самому может сказать насчёт всего этого предприятия с Проклятым доменом?

Тут Благуша, не выдержав, шагнул к обслужнику, взял его за плечо и развернул лицом к себе.

– Ну и что тебе от меня надобно? – угрюмо спросил дохлятина рыкающим басом, сверкнув белыми зубами на чёрном лице, измазанном сажей почти до неузнаваемости. – Мало об меня тогда кулаки почесал, плисовые штанцы, добавить хочешь?

– Оторви и выбрось! – ахнул Благуша, от неожиданности отступив на шаг, – Пивень, ты, что ли?

– Ну я, – ответил тот, пожав узкими плечами. – Так что ж тут такого?

Благуша непонимающе повернулся к настоятелю, который лишь добродушно улыбался, глядя на них обоих.

– Бова, да что же этот бандюк тут делает?!

– Тихо, тихо, слав, не кипишись. Нашим человеком твой Пивень оказался. Взял я его к себе, одарил штанцами плисовыми, по коим так бедняга страдал, да к Ухарю золушком определил, пародвижитель на Дирижопле обслуживать. Так на удивление хорошим работником наш крайн оказался! Вот что нормальная жизнь с человеком делает, включи-выключи!

– Да, я такой, хотя могу и чаще, – сразу засмущался Пивень, ковыряя пол носком сапога и потупив глаза – прямо как красна девица. Заметно было, что к похвалам крайн не привык. Оно и понятно – в ватаге бандюки более привычны к подзатыльникам ватамана.

«Что-то не верится в его исправление», – подумал слав, мрачно разглядывая Пивеня и при этом действительно ощущая явственный зуд в кулаках – угадал Пивень, битая шкура, опытная. Это ж бандюк! Дурная кровь! Ходит несвязанный, а ну как своим помогать станет? Вот уж взаправду говорится: «Чем тяжелее работа, тем легче на неё устроиться».

– А ну брось, слав, – недовольно сказал Бова, заметив, как Благуша смотрит на Пивеня. – Вижу, что-то нехорошее думаешь, нечего напраслину на человека даже в уме наводить – беду накличешь. Примета такая народная. Пойдём-ка лучше книжицу твою поищем да выпьем за твою с Минутой счастливую судьбину! И ты, Пивень, с нами иди, хватит тут усердствовать, пора и тебе отдохнуть.

– Рад стараться! – гаркнул в ответ Пивень.

С этими словами Бова выпрыгнул из Дирижопля на землю, и Благуше нечего не оставалось, как последовать за ним. А в затылок ему, с готовностью побросав инструмент, пристроился бывший бандюк, а ныне – человек мирного и почётного ремесла, оторви и выбрось! Нет, что творится на белом свете, а? Что творится!

Благуша догнал настоятеля и пристроился рядом, приноравливаясь к его размашистому шагу.

– Бова, а к чему это ты сказал? Обо мне с Минутой?

– Да ладно, включи-выключи, что я, глаз не имею? Вижу, как вы друг на дружку смотрите, прямо не налюбуетесь. И знаешь, что я тебе скажу, слав?

– Что? – Слав немного растерялся от такого поворота дела.

– Что я не против.

– Погоди… – Голос Благуши дрогнул от подступившей к горлу радости. – Но Минута мне говорила, что как послушнице Храма ей запрещены отношения с мужчинами… Разве это не так?

– Успокойся, слав. Здесь случай исключительный, никого наказывать не буду. Властью настоятеля я снимаю с неё данный обет. Она ж мне почти как дочка, на моих глазах да под моим присмотром выросла, в сердце след свой оставила. А ты парень хороший, толковый, лично мне нравишься…

Они как раз проходили мимо ватаги бандюков, оставленной под охраной дюжих молотобойцев, когда скрипучий голос Хитруна перебил разговор: