Рось квадратная, изначальная

Благуша прошёл на своё место и присел на травку рядом с Минутой. И был весьма доволен, когда девица ни о чём его не спросила, лишь ласково улыбнулась. Слав обвёл задумчивым взглядом весёлое собрание, где каждый развлекался в меру своих склонностей. Обормот травил окружающим анекдоты и рассказывал разные интересные истории из жизни. Безумный Проповедник с Косьмой Тихим, которого Благуша помнил после впечатляющей демонстрации мышиной Думовины в апартаментах Бовы, вели промеж собой неторопливую тихую беседу. Махинист Ухарь, не позволяя никому сачковать, то и дело поднимал чарку с окоселовкой и провозглашал очередной тост. И надо сказать, что Пивень, причудами судьбины ставший его золушком, был не единственным, кто горячо поддерживал его тосты. Ну, право, как не выпить, скажем, после таких слов Ухаря.

– Что ж это за пьянка, ежели на следующий день не стыдно! А ну наливай, пар вам в задницу!

Народ, ясное дело, охотно подчинялся.

И под звон сталкивающихся чарок в подступающий к слабо горящему костру вечерний сумрак лилась бередящая людские души песня Вохи Василиска:

Звёзды ночи, звёзды ночи
В мой заглядывают стих,
Словно очи, словно очи
Тех, кого уж нет в живых.

Глава двадцать четвёртая, в которой оказывается, что неприятности только начинаются

Всё не только не так просто, но и просто не так.

Апофегмы

Сидя в уютном водильном кресле, Бова поёжился и потеплее запахнул специальную доху из меха юрсема, с некоторым беспокойством глядя в лобовое окно Дирижопля. Когда на землю Проклятого домена наконец пала ночь, летучий корабль уже несколько часов находился в воздухе, и сейчас в окне стелилась такая беспроглядная чернильная тьма, что настоятелю начинало казаться, будто этой ночью там, внизу, мир исчез навсегда. От неприятного ощущения не спасало даже безмятежное сияние редких звёзд высоко вверху, тщетно пытавшихся своим слабым светом разогнать эту тьму. В общем, полёт проходил практически вслепую, ориентироваться можно было лишь по приборам на доске управления, освещённой парой подвешенных к потолку лампад. И показания стрелок ветромера, говорившие о том, что ветер за бортом час от часу крепчает, тревожили Бову не на шутку. Понятное дело, включи-выключи, что на такой высоте, на которую он предусмотрительно поднял Дирижопль, столкнуться было не с чем, но подобная предосторожность имела и свои минусы, самым увесистым из которых являлся холод. Ежели бы не тёплый ток воздуха из вентиляционных отверстий в стенах, что шёл по отводным трубам прямиком из топки долгопарого движителя, то весь народ на верхней палубе давно бы превратился в снеговиков. В тех самых, которых дитятки нанков так любят лепить в своих снежных доменах на любой мало-мальски значительный праздник. Бове вдруг представились в этой роли бандюки, и скупая улыбка невольно коснулась его губ. Очень уж усатыми получились бы эти снеговики… Улыбка сбежала прочь, и Бова тяжко вздохнул. Возможно, эта идея – отправиться в путь на ночь глядя, была не такой уж хорошей. Но он ничего не смог с собой поделать. Лихорадочное нетерпение, охватившее его в предвкушении развязки всей этой истории с экспедицией в Проклятый домен, просто не позволило ему дожидаться утра. К тому же он не верил, что Дирижопль, им сконструированный и построенный чуть ли не его собственными руками от начала до конца, в котором каждая деталь, каждый узел был тщательно продуман… Короче, Бова не верил, что летучий корабль может подвести собственного создателя. Хотя бы потому, что ежели они брякнутся с такой высоты, включи-выключи, то костей точно уже не соберут.