Рось квадратная, изначальная

Минута не уставала комментировать – ей доставляло удовольствие быть для Благуши гидом. Вот уличные лицедеи закончили (к сожалению) представление из жизни древних берендеев – народа мифического, возможно и не бывшего вовсе, и, суетясь, складывали макет Небесного Зерцала при этом шутливо говоря зрителям, что наступает ночь и всем пора на боковую. А вот среди клеток с говорун-птицами, больших и малых, сидит торгаш-птичник, бледный ликом и кучерявый волосом армин, а на плече у него говорящая синица редкостного красного цвета – такого цвета и не бывает в природе вовсе, – которая стращает окружающих скабрёзными выкриками:

– Мер-ртвяки! Ур-роды! Ур-рою!

Благуша загляделся, но Минута бесцеремонно потащила его дальше, сказав, что это ещё не самое интересное. Чуть дальше стоял окружённый детьми другой торгаш – низенький смуглый манг с огромной связкой разноцветных воздушных шаров, которые упорно рвались в воздух, а торгаш, с трудом удерживая их в руках, с натужной улыбкой накрикивал:

– А вот кому летучие шары, лопни мои глаза! Подходи выбирай! Доставьте радость себе и своим деткам!

Когда Благуша с Минутой проходили мимо, детишки радостно завизжали – один шар всё-таки вырвался из общей связки и устремился алым пятном к байкалитовому своду.

– Лопни мои глаза! – горестно взвыл манг, беспомощно глядя на улетающий убыток.

– Интересная забава, – улыбнулся Благуша, мысленно посочувствовав собрату по ремеслу.

– Да, забава, – согласилась Минута и туманно добавила: – хотя всякую забаву и в дело приспособить можно.

– Угу. – Реплика спутницы заставила слава задуматься. Он поскрёб пятернёй затылок, подвигал бровями и изрёк: – Вот ежели, оторви и выбрось, сделать огромный такой шар, то можно и человека в воздух поднять. Представляешь, как здорово с высоты обозревать окрестности?

Минута от удивления даже остановилась:

– Сам придумал или подсказал кто?

– Сам… а что, оторви и выбрось?

– Да Бова Конструктор уже сделал такой, сейчас испытания проводит! К шару канатами будет пристёгиваться корзина, куда смогут поместиться аж четыре человека!

Благуша озадаченно хмыкнул.

– А ты молодец, – похвалила Минута, – головастый.

И потянула польщённого слава дальше по улице.

Вскоре они оказались среди многочисленных прилавков книжного развала и здесь задержались надолго. Минута рылась в стопках книг, что-то спрашивала у продавцов, переходя от одного к другому, а потом, похоже, разговорилась с давним знакомым, забыв о спутнике начисто – так увлеклась. Понимающе пожав плечами, Благуша побрёл вдоль книжных рядов самостоятельно, решив присмотреть себе что-нибудь на память. Такого изобилия книг он ещё никогда не встречал – разве можно было сравнивать это богатство с тем, что имелось в избе читальне родной веси, Светлой Горилки! На Краях книги были товаром дорогим, вовсе не первой необходимости для жизни, поэтому в избе-читальне потихоньку копилось лишь то, что приобретал на собранные обществом бабки староста их веси, Подорожник, – книги для учения, но никак не для развлечения. Да ещё там же оседали случайные – подаренные или забытые кем-то из проезжих. А здесь – здесь каких только книг не было! И маленькие, и большие, и тонкие, и толстые, и строгие обликом, и яркие красочным разноцветьем! Праздник для души, да и только!

Благуша выудил из груды наугад две связанные вместе книжки, развязал и начал листать. Двухтомник назывался «Конец Света», причём слово «Конец» было вытиснено серебром на обложке первой книги, а слово «Света» – золотом на второй. Лишь через минуту мучительных умственных усилий, сообразив, что это какой-то философский труд о строении мира, причём изложенный столь заумным языком, что нормальным человеческим умом этого не понять, слав отложил книги в сторону и взял взамен небольшой аккуратный томик размером с ладонь и толщиной в палец. Называлась книжица «Апофегмы». Слово было незнакомое, но Благуша, ничуть не раздосадованный первой попыткой с двухтомником, смело открыл книжку. Надпись на титульном листе гласила, что сборник апофегм составлен неким Ежом и изготовлен в первопечатне Фёдора, что находится в славном городе Свинница домена Крайн (откуда родом была ватага Рыжих и махинист Ухарь). Открыв томик где-то посерёдке, слав наткнулся на любопытное изречение: «Хорошо, когда собака – друган, но плохо когда друган – собака» и захохотал. Уж очень это высказывание было точным, прямо про Выжигу! Он ещё полистал страницы, выяснив, что сборник составлен довольно своеобразно – на каждом развороте была запечатлена только одна апофегма. Зато среди них порой попадались такие перлы красноречия, что хоть стой, хоть падай!

– Беру, оторви и выбрось! – заявил Благуша заинтересованно смотревшему на него книжнику. – Сколько?