Росич

Песчанин замер в ожидании, не сводя взгляда с секундомера. За то время пока торпеды совершали путь к своим целям он успел подумать о многом. Перед его взглядом проносились отрывки из последних лет его жизни. Он вспомнил и хорошее и плохое, все то, что ему пришлось сделать или пережить на пути к тому, что сейчас происходило.

Залп был рассчитан таким образом, что ушедшие первыми в плавание торпеды должны были проделать несколько больший путь, нежели те, что были выпущены во вторую очередь, поэтому достигнуть цели они должны были практически одновременно с интервалом не более десяти секунд. И если нацелены они были правильно, а механизмы и взрыватели не подведут, то ни один из капитанов не успеет ни чего предпринять.

Все это, и механизмы, и взрыватели, было проверено и перепроверено не единожды, и все же напряжение ни на секунду не оставляло Антона, до того момента пока вдали не послышались первые разрывы торпед, нашедших свои цели. Взрывы слышались с неравными интервалами в несколько секунд. Взволнованный Песчанин, даже не обращал внимания на то, сколько прозвучало взрывов. Однако не менее взволнованный минный офицер, приученный многократными тренировками, докладывал с монотонностью метронома.

Цель два, одно попадание. Цель один, два попадания. Цель четыре, одно попадание. Цель три одно попадание. Командир пять попаданий. Поражены все цели, - закончил доклад Некляев.

Принято, - хрипло подтвердил принятие доклада Песчанин.

Все прекрасно понимали, что у судов не было ни каких шансов остаться на плаву, так как в отличие от торпед состоявших на вооружении всех стран, эти отличались не только размерами, скоростью, дальностью хода, точностью наведения, но не маловажным было и то обстоятельство, что эти торпеды имели в боевой части взрывчатого вещества чуть не в четверо больше.

Только одно судно смогло продержаться на плаву более пяти минут, остальные ушли под воду буквально за минуту. "Росич" прошел свое боевое крещение и прошел его успешно.

Песчанин не знал, сколько на борту этих транспортов находилось людей. Если честно он и не хотел этого знать, или вернее не хотел об этом думать. На войне нельзя думать о противнике как о людях, отцах, братьях, сыновьях, все они были сведены в одну единую группу, противник. Не враг, а именно противник. Если думать о том, скольких людей ты лишил жизни и сколько семей оставил сиротами, то можно просто сойти сума. Равнодушно относиться к этому могут только свихнувшиеся на войне люди, а таковым он не был и не хотел становиться.

Как о врагах, о японцах он тоже не мог думать. Сегодня они были его противниками, но только сегодня. Завтра будет заключен мир, это безумие под названием война закончится и останутся два народа, русский и японский, которым по большому счету делить то и нечего. А враг это нечто иное, с врагом примирения не может быть ни при каких обстоятельствах.

Песчанин прекрасно понимал, что сейчас в море находится, возможно, не одна тысяча тонущих людей, но помогать он им не собирался. На это было несколько причин и то, что "Росич" был не в состоянии вместить в себя такое количество людей и то, что ставка делалась на то, чтобы "Росич" как можно дольше оставался неизвестной переменной в этой войне.

Ему было искренне жаль тонущих японцев, но такова страшная арифметика войны. Чем большие потери понесет японская армия здесь, чем меньше солдат и снаряжения достигнет театра военных действий, тем меньше русских солдат поляжет на сопках Манчжурии.

Наконец выйдя из оцепенения, Антон вдруг неожиданно для себя истово перекрестился, хотя никогда не был особо верующим.

Прости меня Господи, - сдавленно прохрипел он. И уже твердо, - штурман курс на временную базу. Машины, полный вперед.

Мы не станем никого спасать, - все же задал вопрос Кузнецов.

Нет, - коротко бросил Антон, вдаваться в подробности у него не было ни какого желания.

Есть, - так же лаконично подтвердил получение приказа старший офицер.

Когда Песчанин спустился в свою каюту, Кузнецов к нему все же пришел.

Разрешите

Входите Виктор Михайлович.

Антон Сергеевич, ну а теперь, когда мы одни можно поинтересоваться, почему мы не стали спасать этих бедолаг. Я не верю, что вы столь жестоки. Да вы поступали жестко когда мы топили японские шхуны и я согласился с вашими доводами. Но мы всегда спасали экипажи судов. В конце концов этого требуют международные соглашения.

И как к этому относились наши мальчишки.

Они испытывали чувство вины, - вынужден был признать Кузнецов.