Росхальде

Он протянул ей каталог и показал на маленькую репродукцию. Она внимательно разглядела ее, полистала каталог и вернула его Буркхардту.

– Ничем не могу вам помочь, господин Буркхардт, мне эта картина неизвестна. Я думаю, он написал ее прошлой осенью в Пиренеях, но сюда не привозил.

Она выдержала паузу и сменила тему:

– Вы привезли Пьеру много подарков, очень мило с вашей стороны. Я благодарю вас.

– О, это пустяки. Но я прошу вашего позволения и вам подарить что-нибудь на память об Азии. Вы не против? Я привез кое-какие ткани. Хотите, я покажу их вам и вы выберете то, что вам понравится?

Ему удалось преодолеть ее вежливое сопротивление, завязать шутливый обмен галантными любезностями и привести замкнутую женщину в хорошее расположение духа. Из своих запасов он выбрал и принес наверх целую охапку индийских тканей, разложил малайский батик и холсты ручной выработки, повесил на спинки стульев кружева и шелка и при этом не переставая рассказывал, где он увидел и купил – почти бесплатно – ту или иную материю, в общем, устроил маленький базар, веселый и пестрый. Он советовался с ней, развешивал у нее на руках кружева, объяснял, как они изготовлены, заставлял ее развернуть самые красивые ткани, полюбоваться ими, пощупать, похвалить и, наконец, оставить их у себя.

– Нет, – смеясь, воскликнула она под конец. – Эдак я сделаю вас нищим. Я никак не могу оставить все это у себя.

– Пусть вас это не беспокоит, – со смехом возразил он. – Недавно я посадил еще шесть тысяч каучуковых деревьев и скоро стану богат, как набоб.

Когда Верагут зашел за ним, он застал обоих за оживленной беседой. Удивившись тому, какой словоохотливой стала его жена, Верагут без всякого успеха попытался ввязаться в разговор и принялся неуклюже расхваливать подарки.

– Оставь, это все дамские дела, – обратился к нему друг. – Пойдем-ка лучше искупаемся!

И он, вывел Верагута из дома.

– Твоя жена и впрямь ничуть не постарела со времени нашей последней встречи, – начал Отто, шагая рядом, – Только, что она выглядела чрезвычайно довольной. Значит, у вас в общем и целом все хорошо. Остается только старший сын. Что он поделывает?

Художник пожал плечами и сдвинул брови.

– Ты его увидишь, он на днях приезжает. Я как-то писал тебе о нем.

Внезапно он остановился, наклонился к другу, пристально посмотрел ему в глаза и тихо проговорил:

– Ты все увидишь сам, Отто. У меня нет желания об этом говорить. Увидишь сам… Будем веселиться, пока ты здесь, дружище! А сейчас пойдем к озеру; я хочу снова поплавать с тобой наперегонки, как в детстве.

– Давай попробуем, – кивнул Буркхардт, делая вид, что не замечает нервозности Иоганна. – И ты меня обставишь, мой милый, хотя раньше тебе это не всегда удавалось. Очень жаль, но у меня и впрямь наметилось брюшко.

День клонился к закату. Озеро тихо покоилось в тени деревьев, в их кронах играл слабый ветерок, по узкой полоске синего неба над озером плыли легкие лиловые облака, все одинакового вида и формы, семья за семьей, тонкие и вытянутые в длину, словно ивовые листья. Художник и его друг стояли у скрытой посреди кустарника будки для переодевания, дверь которой никак не хотела открываться.

– Ну, хватит, – воскликнул Верагут. – Замок заржавел. На кой ляд нам эта будка!

Он начал раздеваться. Буркхардт последовал его примеру. Когда они уже стояли на берегу и пробовали ногой спокойную, затененную воду, на них вдруг повеяло сладостным, счастливым дыханием далекого детства, они на минуту замерли в предвкушении легкого, благостного соприкосновения с водой, и в их душах тихо открылась изумрудная, вся залитая солнцем летняя долина времен их юности; молча, повинуясь непривычному порыву чувства, они с легким смущением окунули ноги в воду и смотрели, как на темно-зеленой поверхности торопливыми полукружьями поблескивает вода.

Наконец Буркхардт решительно шагнул в воду.

– До чего же хорошо, – с наслаждением выдохнул он. – Между прочим, мы все еще неплохо смотримся, и если не принимать во внимание мое брюшко, то нам обоим не откажешь в стройности.

Он поплыл, работая руками, тряхнул головой и нырнул.

– Ты и не знаешь, как славно тут у тебя! – с завистью воскликнул он. – Через мои плантации протекает прекрасная река, но только сунь в нее ногу – и больше ее не увидишь: кишит проклятыми крокодилами. А сейчас вперед, и посмотрим, кому достанется большой приз Росхальде! Поплывем до вон той лестницы и обратно. Ты готов? Итак: раз… два… три!

Они с шумом оттолкнулись и, смеясь, поплыли умеренным темпом, но над ними все еще витали образы детства, и они тотчас же принялись состязаться всерьез, лица их напряглись, глаза засверкали, руки широкими взмахами рассекали воду. Они одновременно достигли лестницы, одновременно оттолкнулись от нее и устремились тем же путем обратно, и тут мощными гребками художник вырвался вперед и на мгновение раньше пришел к финишу.