Роскошь нечеловеческого общения

Человек с кейсом был уже далеко. Он прошел на запад по Сорок Второй - за Восьмой авеню уже было разрешено автомобильное движение, - увидел поджидавший его автомобиль и только тогда сунул в один из черных мешков для мусора, сваленных кучей на углу, длинное, покрытое подсыхающей кровью шило.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ПРОФЕССОР

Глава 1

Бой - средство войны. Цель ее - уничтожение противника. Успех боя зависит от согласованных действий всех видов оружия. В основе всего лежит маневр".

Отличное пособие. Нам все ясно. Из всех видов оружия. Полное уничтожение. И подразумевается, что любой ценой. Как же! Грудью на амбразуру - герой. Себя вместе с вражеским танком подорвать - высшая доблесть!

Все правильно. Доблесть. Только кто же знал, что он окажется на войне? Он не собирался ни на какую войну. У него совсем другая работа. И интересы другие. Да и войны-то нет. Ладно бы и вправду - война. Тогда другое дело. Тогда - конечно. И грудью на амбразуру. И себя с танком. Это было бы логично.

Но где логика у этих мерзавцев? Где здравый смысл? Где граница, за которой у них кончаются затянувшиеся инфантильные игры и начинается нормальная жизнь? Нормальная, заполненная работой, направленная на созидание, а не на... Не на...

Павел Романович не мог понять конечной цели тех, о ком думал. Хоть убей, ему было не разобраться в их логике. Если таковая вообще имела место быть, как любил он говаривать в свое время на лекциях.

"Бой - средство войны".

Это из воинского устава, писанного самим Петром Великим. "Средство войны". Так разве война теперь в государстве российском? Слава Богу, кажется, мирное время. Зачем же - бой? Зачем же - из всех видов оружия?.. Для чего уничтожать противника и откуда этот самый противник вдруг появится? Неужели нельзя простые вопросы решать без боя, без стрельбы и бомбежек?

Павел Романович понимал, что, по обыкновению, увлекается, но не хотел отказываться от образов. Ни стрельбы, ни тем паче бомбежек еще не было. Возможно, до этого и не дойдет. Очень хотелось бы на это надеяться. Но и без грохота канонады, без визга пуль и воя падающих бомб он чувствовал себя на самой настоящей войне. Настоящей и, соответственно, наполняющей его постоянным, не отпускающим ни на секунду чувством опасности.

"Еще неизвестно, где проще, - подумал он. - На настоящем фронте или здесь..."

У него не было блиндажа, в котором он мог укрыться, не было резервов и неоткуда было ждать подкрепления.

Опасность могла исходить откуда угодно - из-за любого угла, из каждого проезжающего мимо автомобиля, от случайного прохожего, от кирпича, будто бы случайно упавшего с крыши на голову.

Но и это еще не самое неприятное. Пока еще при нем есть охрана, есть спецтранспорт - какая-никакая, а все-таки защита. Но опасность была везде, даже дома. Павел Романович не был уверен в том, что каждое его слово не обсуждают и не анализируют враги. Опасность могла неожиданно сверкнуть в глазах любого из тех, кто считался его лучшими друзьями и надежными товарищами, она могла исходить от любого из доверенных лиц, которых у Павла Романовича имелось множество, она могла таиться в любой бумаге, в любом документе, которые он каждый день подписывал десятками, если не сотнями. И каждая его подпись могла обернуться приговором. Вполне возможно, что смертельным.

Вот так, Павел Романович. Вот какие игры нынче в ходу. Вот как вершатся у нас государственные дела. Большого ума не надо. И даже не обязательно владеть хитростью. Как ни странно, даже сила решает не все. А что до мудрости... макиавелли и монтени нынче не в фаворе. Это время не для них.

Всякие прочие таланты, заслуги, наличие хотя бы намека на интеллект, кругозор, эрудиция, элементарная профессиональная пригодность - все подобные глупости давно списаны со счетов, это балласт, от которого нужно освободиться, чтобы стать этаким пузырем, свободно парящим в политических течениях и согласно с ними меняющим направление движения.

Павел Романович, конечно, не мальчик - знал, куда шел. Лучше многих знал, между прочим, что такое политика. И в интригах прошлых веков, да и нынешнего, был сведущ достаточно. Но вот что обидно - знания его оказались лишними. Ну не то чтобы совсем уж лишними, нет, конечно, в работе они весьма даже помогали, и без них он мало что смог бы сделать в своем Городе. Однако в той отвратительной, грязной войне, в которую он оказался втянутым совершенно незаметно для себя, все его знания, весь его теоретический опыт были бессильны.

С ним играли по другим правилам, и в ходу были совсем иные законы. Вернее, один закон, который гласил, что все и всякие законы теперь для него и для его противников отсутствуют.