Роскошная и трагическая жизнь Марии-Антуанетты. Из королевских покоев на эшафот

На следующий день кортеж отправился в Париж. Проезжая через Сен-Дени, Мария-Антуанетта познакомилась с мадам Луизой, своей четвертой тетушкой, удалившейся в монастырь кармелиток. По мере приближения к столице движение замедлялось, настолько плотной были толпы любопытных. Наконец в семь часов вечера показался замок Ла-Мюэт, где дофина должна была провести ночь.

Там ее ждали два деверя: преждевременно заплывший жиром граф де Прованс и граф д’Артуа, веселый, искрящийся лукавством. Наконец принцессу увели в ее спальню.

– Ой! – воскликнула она. – Что это?

На столе блестели какие-то предметы. Это были бриллиантовые, жемчужные, изумрудные украшения покойной дофины Марии-Жозефы[5]. Она тотчас надела их на шею, в уши и на руки и стала красоваться перед зеркалом, тихонько восклицая от восхищения.

Но ее ждали к ужину. Вздыхая, она сняла украшения и спустилась в залу. Приглашенные уже собрались за большим столом. Вдруг комнату наполнил ропот. Все повернулись к двери. В блеске бриллиантов в ней появилась роскошно одетая молодая женщина. Она направилась к своему месту, улыбнулась Людовику XV и села с королевской семьей.

– Кто эта дама? – спросила Мария-Антуанетта. – Мне ее не представили.

– Это госпожа Дюбарри, – ответила графиня де Ноай.

– А! Она очень красива… А что она делает при дворе? Статс-дама поджала губы:

– Ей поручено развлекать короля.

– Правда? – наивно переспросила дофина. – В таком случае он наверняка не скучает…

16 мая Мария-Антуанетта прибыла в Версаль. При ее проезде играла музыка, гремели барабаны, была построена швейцарская и французская гвардия. Тысячи любопытных заполнили улицы, громко выкрикивая здравицы.

Расцеловавшись со своими золовками, Мадам Клотильдой и шестилетней Мадам Елизаветой, она прошла в свои апартаменты, где служанки должны были ее причесать и одеть.

Ровно в час, предшествуемая обер-церемониймейстером, свадебная процессия покинула кабинет короля и направилась к часовне. Вокруг Людовика XV собралась вся его семья, принцы крови со своими свитами, принцессы и семьдесят придворных дам.

Во главе шествовал дофин, мокрый от пота и неловко чувствующий себя в одеянии ордена Святого Духа, расшитом золотом и усыпанном бриллиантами. Он вел за руку дофину, которая легко шагала в белом парчовом платье с большими фижмами.

Улыбаясь присутствующим, Мария-Антуанетта незаметно наблюдала за мужем. Он не сказал ни слова очаровательной новобрачной, шедшей рядом с ним. Его отвислая нижняя губа говорила о дурном характере.

– О чем вы думаете, Луи? – тихо спросила она.

– Ни о чем, Антуанетта, – резко ответил он.

Разочарованная, дофина не стала настаивать, и ее спутник вновь погрузился в мрачные мысли, которые не становились менее конкретными оттого, что он не мог высказать их вслух.

«Что я здесь делаю? – спрашивал он себя. – Женюсь? А надо ли мне жениться, когда можно было бы славно поохотиться в Сент-Юбере на оленя?..»

После того как архиепископ Реймский благословил тринадцать золотых монет и кольцо, пара прослушала мессу. По окончании службы королевская семья, подписав акт о бракосочетании, вернулась в апартаменты короля, где Мария-Антуанетта приняла присягу от служащих своего дома. Затем госпожа де Ноай представила ей послов и министров. Перед ней бесконечно следовали разряженные люди, и все эти имена, незнакомые лица заполняли ее голову, как болезненный вихрь.

Она немного пришла в себя, только когда герцог д’Омон принес ей обитую красным бархатом шкатулку, в которой лежали свадебные подарки короля. Перед ее глазами засверкали золото и драгоценные камни. Погружение рук в прохладу камней сразу же сняло усталость. Как бы ей хотелось надеть эти драгоценности все сразу и не снимать их!

Приближался вечер. Людовик XV намеревался перейти в Большую галерею, чтобы играть там в карты, как вдруг глухой шум, перекрывающий звуки праздника, сотряс дворец. Гроза!

Тотчас в окнах замелькали зигзаги молний, от ударов грома закачались люстры; проливной дождь, похожий на потоп, загнал в помещения замка людей, гулявших во дворах и садах. Король подошел к одному из окон и выглянул наружу.

– Сегодня вечером устроить фейерверк не получится, – сказал он. – Перенесем его на завтра.

По толпе придворных пробежал разочарованный шепот; казалось, непогода остудила восторги гостей. В углу галереи герцог де Ришелье наклонил к госпоже Дюбарри свое лицо фавна с продубленной кожей, на котором нос, казалось, жил отдельно.

– Печальное предзнаменование для новобрачных! – сказал он. – Не так ли, мой прекрасный друг?

Графиня, не сводившая глаз с Марии-Антуанетты, загадочно улыбнулась, но промолчала…

Однако в девять часов Людовик XV остановил игру и, сопровождаемый двором, отправился в Оперный зал, специально оборудованный для ужина. Для королевской семьи был поставлен сервированный золотой посудой особый стол. Как только король и члены семьи сели, заиграл симфонический оркестр и шесть тысяч человек приготовились продефилировать за балюстрадой.