Рославлев, или Русские в 1812 году

Михаил Николаевич Загоскин Рославлев, или Русские в 1812 году

«ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН НАШЕГО ВРЕМЕНИ»

Летом 1852 года С. Т. Аксаков писал: «Недаром считают високосные года тяжелыми годами. Ужасен настоящий високос> для русской литературы! 21 февраля потеряли мы Гоголя, 12 апреля — Жуковского и, наконец, 23 июня — Загоскина… В четыре месяца угасли у нас три славы, три знаменитости, три последних писателя, которые продолжали писать, которых талант был всем известен, всеми признан»[1].

Упоминание Загоскина в одном ряду с Гоголем и Жуковским может сегодня показаться парадоксальным. Нужно, однако, помнить, что в 1852 году ни Гоголь, ни Жуковский не попали еще в разряд «классиков», а Загоскин — в число писателей «второго ряда». Впрочем, преувеличивать значение творчества Загоскина тоже, очевидно, не стоит. При жизни его всеобщую высокую оценку снискало только одно произведение — роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», достоинства которого признавали сторонники самых разных литературных взглядов. Последующие исторические романы Загоскина: «Рославлев, или Русские в 1812 году», «Аскольдова могила, повесть из времен Владимира I», «Кузьма Петрович Мирошев, русская быль времен Екатерины II», «Брынский лес. Эпизод из первых годов царствования Петра Великого», «Русские в начале восемнадцатого столетня. Рассказ времен единодержавия Петра I» — подобный популярности не имели. Хотя были у писателя и поклонники и недоброжелатели. Первые ценили его за русское, патриотическое направление, за достижения в области исторического романа, за изображение народного быта. Вторые называли патриотизм Загоскина «квасным», считали его народность фальшивой и не терпели склонности писателя к отстаиванию официальной идеологии. Идеи, проводимые Загоскиным, встречали отрицательную реакцию не только у современников. Так, Аполлон Григорьев писал в начале 1860-х годов: «Любовь к застою и умиление перед застоем… взгляд на всякий протест как на злодеяние и преступление, vae victis (горе побежденным!), проведенное повсюду, признание заслуги в одной покорности, оправдание возмутительнейших явлений старого быта, какое-то тупо-добродушное спокойствие и достолюбезность в изображении этих явлений… — вот существенные черты загоскинского общественного взгляда»[2].

К концу века полемический азарт при оценке творчества Загоскина утих, а «достолюбезность» патриотизма и народности перестали возмущать за удаленностью во времени. Появились спокойные очерки его жизни, переиздания собраний сочинений. За писателем в истории литературы закрепилась репутация прежде всего одного из первооткрывателей русского исторического романа.

Загоскин был, безусловно, незаурядным писателем: популярным комедиографом в 1820-е годы, «одним из лучших», с точки зрения современников, исторических романистов в 1830-е годы, писателем, любившим и умевшим изображать быт, делать сюжет увлекательным, диалог естественным, описание «натуральным». Он был человеком, в котором, по словам С. Т. Аксакова, «соединялось столько простоты душевной, доброты сердечной и ясной, неистощимой веселости, происходившей от спокойной, безупречной чистоты сокровенных помышлений и от полного преобладания доброты над всеми другими качествами»[3], и все это непосредственно сказалось в его произведениях. Однако в глубины философского, нравственного или социально-политического смысла тех или иных проблем он не вдавался, решая их с позиций «общих», с точки зрения «среднего» человека. Поэтому многие его идейные и художественные решения кажутся сегодня наивными, косными, прямолинейными. Но нужно помнить, что Загоскин был человеком своего времени, и было бы неисторично упрекать его за недостаточную широту мировоззрения или за литературные просчеты.