Роспись. Лето

– Была вечеринка, мы выпили, и я хотела обрадовать Гарика тем, что согласна остаться у него. Я думала, что он обрадуется, но он неожиданно разъярился, даже не посмотрел, что были его друзья. Друзья быстро ушли, а Гарик продолжал орать на меня и обвинял, что я собралась устроиться у него, как у себя дома. На что я сказала, что он мудак и сам ведь меня пригласил, но Гарик продолжал орать, тогда я взяла свои вещи и, рыдая от обиды, направилась к дверям.

Знаешь? Моя мамочка частенько начинала так же орать на меня, без всякого повода. Для профилактики, поэтому у меня было две версии: одна, что я чего-то не понимаю, другая, что люди иногда тупят и понимают слова не так.

– На пороге он тебя остановил, сказал, что любит…

– … до безумия! – закончила фразу Анна.

*

Примечание 8:

Гарик, получив то, что хотел – Анну к себе во владение, ее согласие быть с ним, тут же решил определить доминанту – обвинил ее в захвате его территории. Если бы Анна была более искушенной, она бы сразу встала и ушла навсегда, потому что человек, который готов так повернуть согласие в агрессию, либо очень жестокий продуманный манипулятор, либо у него серьезно нарушена психика.

То, что Анна постоянно сравнивает Гарика с матерью, говорит нам о том, что ее отношения были инициированы желанием разобраться в своих подсознательных проблемах с матерью, а точнее с тем подвалом, который она получила в фенотипе (неосознаваемые схемы поведения) от нее. Мы не всегда можем критично оценивать поведение инспирированное родителями, так как критика поведенческих навыков у нас всегда сцеплена с теми, кто нас учил. Чтобы дорасти до понимания несовершенства учителей, человек должен пройти долгий путь самоосознания и отделения в своем поведении того, что есть он сам от того, что в его поведении работает как инфекция. Манипулятивные отношения, включающие в себя гипноз, глубокое внушение и транс, частенько производятся бессознательно. Я уж не говорю о том, что ребенок начинает подражать родителям в самых глубинных схемах без критики, а потом не может с ними расстаться. Или может, но от противного, что уже требует осознания. Но чтобы осознать, мы должны отразиться.

***

– И-и-и-и..

– Тут я ослабла. Я не могла поверить, что у меня есть что-то настолько ценное, что мне нужно врать такие вещи.

– И какая же вещь оказалась в тебе такой ценной?

– Я сама, – сказала Анна грустно. – Он таскал меня по всем открытиям, тусовкам. Ко мне подходили, чтобы поговорить и познакомиться, и потом мы попадали в какие-то интересные тусовки. Вскоре Гарик сказал, что нашел галерею, галерист которой очень сильно хочет поговорить с ним насчет коллекции. Ему понравились рисунки Гарика, которые я успела ему подправить по его просьбе. Однажды Гарик пришел радостный, принес аванс и объявил, что галерист заключил с ним контракт, но Гарик готов отказаться от контракта, если я против этого. А против я могла быть потому, что делали мы рисунки Гарика вместе, и я предлагала ему продавать нам совместный бренд. Но Гарик сказал, что галерист предложил другой вариант – сделать сначала выставку Гарика, а потом мою. Это было нормально.

– И-и! Ты начала работать над его артами?

– Ну… Скажем так. Мы делали их вместе. Он набрасывал концепт, а я делала его красиво. Хотя концепт мы тоже вместе, конечно, разработали. Но идея. Идея была его. Она была интересная, но … короче. Продукт – это больше, чем идея.

– Понимаю, – согласилась я. – В песне должны быть слова, музыка, а потом ее еще нужно спеть.