Роспись по телу

Юля же рвалась домой, в Саратов, чтобы как можно скорее добиться освобождения Ноденя.

И вот теперь, когда все было позади и Нодень пил у себя дома, наслаждаясь свободой, она поняла, что ни разу за все время не вспомнила ни Шубина, ни Крымова. Словно судьба уверенной рукой перевернула страницу ее жизни.

Утром, проснувшись, она сладко потянулась, зевнула и посмотрела в окно. Все, началась осень. Но ей не грозят холода и дождь, слякоть и серые тучи. Она едет в Испанию, к Дмитрию. Они купят дом и будут там жить. Просто жить и наслаждаться жизнью. Как друзья. Есть апельсины, сыр и теплый крестьянский хлеб. Дмитрий будет совершенствоваться в игре на гитаре, а она – греться на солнышке, купаться в море и пить красное вино. А потом она купит билет на самолет и полетит в другую страну… Нет, я туда не полечу. Если захочет, сам разыщет…

Она закрыла глаза и увидела себя сидящей в машине, мчащейся по ночной Москве. Они ехали за платьем Гел. Они так быстро домчались до дома Гел, поднялись к ней в квартиру, словно их преследовали. И сразу же, не сговариваясь, бросились друг другу в объятия. И почему-то никто, никто не заметил их долгого отсутствия…

Зазвонил телефон, и Юля с пылающими щеками приподнялась на постели, схватила трубку. Кто-то посмел так грубо вторгнуться в ее грезы.

– Земцова. Слушаю.

– Это я, Шубин. Я хочу извиниться. Ты как? Можно к тебе приехать?

Она улыбнулась:

– Приезжай, Игорь.

До нее только сейчас дошло, что вся работа по освобождению Ноденя была проделана ею самостоятельно, без участия Шубина. А это говорило о многом. Она стала решительнее, увереннее в себе.

Из трубки доносились короткие гудки: Шубин спешил к ней на встречу. Можно себе представить, как он удивится, когда узнает, что и он стал богат.

Юля снова закрыла глаза, чтобы видения повторились и чтобы мужчина, склонившийся над ней, обжег ее своим дыханием. Но вместо этого она увидела ярко-синее море, почти сливающееся с небом, и деревенский испанский пейзаж с виноградниками и аккуратными белыми домиками с красными крышами…

В три часа дня двадцать девятого сентября в дверь квартиры Гел позвонили. Она, с тюрбаном из махрового полотенца на голове, с фруктовой маской на лице, сначала долго выспрашивала, стоя под дверью, кто там. И когда ее терпение лопнуло, распахнула дверь, держа в руке небольшой чугунный ломик. Она теперь всегда держала у двери этот ломик, а в сумочке носила газовый баллончик. Так ей жилось спокойнее.

Но перед ней никого не было. Словно и звонок померещился. На завтра она приглашена на свадебную церемонию к Жене Рейс, а потому надо выглядеть соответствующим образом. Да и вообще все последнее время Гел посвящала только себе, своему здоровью, самочувствию и настроению. Она выходила из дома лишь в магазин или чтобы прогуляться, подышать свежим воздухом. Но если утром и днем чувствовала в себе прилив сил и энергии, то к вечеру ее охватывала хандра. Она не знала, чем себя занять и что предпринять, чтобы ослабить тоску, – средств против болезни, именуемой одиночеством, у нее не было.

И тут она увидела лежащий на пороге желтый конверт, при виде которого ее тело покрылось мурашками.

Нет, не может быть. Нет, только не это…

Она подняла его и дрожащими руками разорвала. Из него выпал белый листок.

«Найди Гел в Москве, в стрип-баре „Черная лангуста“».

Знакомый до боли текст.

Она не помнила, как смывала маску с лица, как сушила голову феном, укладывая волосы с помощью геля в аккуратную прическу. После чего надела ярко-красное платье, красные туфли и накрасила губы ярко-красной помадой. Затем собрала небольшой чемоданчик. Сейчас я покажу им Гел и «Черную лангусту»… Я не боюсь вас. И мне ничего от вас не надо. Я ненавижу вас.

Она не знала, к кому обращается, но понимала, что это письмо ей подкинули не случайно и что те, кто стоит за ним, разослали желтые конверты и ее подругам.

Она вызвала такси и примчалась в бар в шесть часов. Она вся горела изнутри, тело казалось раскаленным. Переступив порог «Черной лангусты», она немного успокоилась. Все-таки это был ее родной бар, где ее многие знали. Она сразу же, поздоровавшись с несколькими удивленными ее появлением посетителями, направилась к хозяину – Карповичу-младшему.

– Я – Гел, – сказала она, разглядывая молодого холеного мужчину в бухгалтерских нарукавниках.

– Гел? Вот это да… А мы думали, что ты… того… – он даже привстал, чтобы получше рассмотреть легендарную стриптизершу.

– Я жива и здорова, чего и тебе желаю. У меня к тебе просьба. Позволь мне выступить сегодня, если надо, я даже заплачу тебе…

– Танцевать? Да пожалуйста, зачем деньги? Но костюм… У тебя есть костюм?