России родной посвящаю…

От крика тысячи людей,

Казалось, воздух содрогнулся.

Господь на небе ужаснулся

Кровопролитью. Кони ржали,

Кольчуги золотом сверкали.

Проклятья, стоны, вопли… Всюду

Росли из тел убитых груды.

Читатель мой, не обессудь,

Картина наводила жуть.

Данила

Данила из последних сил

Насевших половцев рубил.

Владимир поспешил к нему,

Пришпорив верного коня,

Сквозь стрел смертельного огня,

И к удивленью своему,

Откуда ни возьмись дружина,

Ударила из луков с тыла,

В кольцо поганых окружила.

Все взяты в плен в одно мгновенье.

Гремит набат. Конец сраженья!

Был русских воинов спаситель

И сей дружины предводитель —

Князь Михаил. Он, безутешный,

Искал княжны след безуспешно.

…А на кровавом поле брани

Оставшиеся жить стонали.

Средь них узрел он князя Глеба,

И раскололось чисто небо!

Сверкнул очами Михаил,

Сжимая рукоять меча,

Коня пришпорив, горяча,

Но гнев свой разом подавил.

Злодей заклятый умирал

И напоследок он сказал:

– За тяжкий грех наказан я.

Ильмена, знаю, дочь моя!

За ней я часто наблюдал…

А нынче в витязе узнал.

Рубила половцев бесстрашно,

Ловка, отважна в рукопашной.

Найди её, я заклинаю.

Прости, о Боже, умираю…

Всё больше от душевных мук.

Князь Михаил глядит вокруг

И что же? Чуть поодаль воин

Был станом, как девица, строен,

И столь знакомые движенья…

Ильмена это, без сомненья!

Батюшка

Данила после долгой битвы

Прочёл короткую молитву,

Отёр с лица ладонью пот

И устремил свой взор вперёд.

Сквозь облака дорожной пыли

Два всадника к нему спешили.

Владимир-князь! А кто другой?

Неужто батюшка родной?!

И радость сердце охватила.

Снял шлем с главы своей Данила…

Застыли все от изумленья.

Девица! То была Ильмена!

Упали косы ей на плечи,

Владимир потерял дар речи.

Княжна бежать отцу навстречу.

В объятьях батюшки Ильмена

Ему открылась сокровенно:

Владимир-князь ей люб. Она

С ним будет лишь обречена.

На радостях князь Михаил

Дочь с юношей благословил.

Свадьба

В соборе молодых венчали,

В хозяйском доме привечали:

Столешницы от яств ломились,

Прозрачной корочкой лоснились

Бока молочных поросят,

И тушки рябчиков, гусят

На блюдах расписных горами,

И в чашках, меж хлебов, рядами —

Сыр, холодцы из осетрины,

Икра белужья, буженина.

Хрен, всевозможные соленья

И в чарках, кубках для веселья

Питьё хмельное: пиво, мёд —

Как выпьешь, за душу берёт.

Себя представила за чарой,

Промеж князей сидела я.

Один шептал мне что-то с жаром,

Кружится голова моя…

Играли гусли. Пили, ели…

И многие уж захмелели.

Народ сбежался. Пир так пир!

Шумел, казалось, на весь мир.

За тыном ветер ликовал,

Он тучи лихо разгонял,

Свистел, плясал и наконец

Чуть повертелся и исчез.

Неделю свадьба продолжалась.

Мачеха

Владимир-князь, как оказалось,

Жил с мачехой своей. Она

Была безумно влюблена

В младого пасынка. От всех

Таила свой любовный грех.

Бывало, ночкою глубокой

Не спит в светлице одинокой.

Вздыхает тяжко и рыдает,

И прошлое всё вспоминает…

О, сколь огня в ней было, веры!

Её прекрасные манеры

Поступкам дерзким придавали

Очарование. Едва ли

Красавицы ближайших княжеств

Могли сравниться с ней красою.

Так хороша была собою!

«Пора девице под венец!

Чать, наша Анна засиделась», —

Сказал за трапезой отец.

А ей жуть замуж не хотелось.

Княгиня-матушка молчала,

Лишь к сердцу дочку прижимала.

Суров князь-батюшка и болен,

В речах своих немногословен.

Держал всех в строгости и страхе.

Лечил его известный знахарь.

Любви не зная отродясь,

Ей лет пятнадцать только было.

Её сосватал старый князь.

Ещё свежа жены могила,

Он деву юную узрел,

К ней воспылал любовью страстной,

Женился, ибо так хотел.

Мне право жаль, старик несчастный!

Не довелось с младой женой

Ему утехам предаваться,

Как умер вдруг. Ей быть вдовой.

И кто ж теперь с ней будет знаться?

Казалось, счастье было рядом.

Владимир выбрал не её,

И сердцу больно, горячо.

Ильмена в свадебном наряде.

Она завидует невесте.

Чета младая всюду вместе.

«Как не роптать на злую долю

И что же делать мне с любовью?

Готовит князь обоз в столицу.

Я в это время молодицу

Смертельным ядом напою

И обрету любовь свою.

Прикинусь добренькой. Княгине

Подругой стану я отныне».

Киев

Плывут туманы над рекой,

Рожок играет пастуха,

Крик раздаётся петуха.

Взлетают птицы над водой,

И в тихой заводи реки

Сидят безмолвно рыбаки.

Невидимые за туманом

Плоты проходят. Говор слышен…

От берега реки повыше

Шла сенокосная страда,

Паслись на пастбищах стада,

И рядом курные избушки

Видны рыбацкой деревушки.

На портомойне хлопотуньи

Бельё стирают. Стук вальков

Разносится. Среди садов

На бреге стоит на крутом,

И виден за сто вёрст кругом,

Красуется Киев церквами

С затейливыми теремами,

С Златыми, с Львовскими вратами!

Торговый день

Звонят с утра колокола,

Крест златокованый на храме.

Блестят на солнце купола.

Спешат на площадь горожане.

Торговый день идёт в столице!

Владимир не любил скупиться:

Он для своей купил Ильмены

Браслет из жемчуга бесценный,

Заморские, лёгкие ткани.

Не только Ильмене – и Анне.

Здесь половцы, немцы, булгары

Рядились, скупая товары,

Всё больше меха из куниц,

Из норки и рыжих лисиц.

Орал во всё горло осёл.

Араб скакунов приобрёл,

Довольный, их хлопал по крупам,

Заглядывал в зубы и щупал.

Зимой

Зима настала, всё бело.

Дорожки снегом замело.

Владимир-князь спешит домой

К Ильмене, жёнушке младой.

Злой умысел

Тем временем княгиня Анна