Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции

Все участвуют в заговорах. А. И. Гучков предлагает Великому князю Николаю Николаевичу вновь возглавить армию и стать военным диктатором, принудив Императора Николая к отречению и отправив его в Ливадию вместе с Императрицей, а новым Императором провозгласить Цесаревича Алексия при регенте Великом князе Михаиле и таким образом спасти положение. Что делает Великий князь Николай Николаевич? Он просит день на размышление, а потом говорит: «Нет, солдаты этого не поймут». Но Государю не говорит ничего. Очень характерно. И так абсолютно все. В заговоре по свержению Императора состоит генерал Рузский, командующий Северо-Западным фронтом, многие иные генералы.

Да, есть и масонские заговоры тоже. Это не так важно на самом деле, как многие раздувают, но и они были. Почти всё руководство Прогрессивного блока – это масоны. Но ничего в этом нет ни плохого, ни хорошего. Это просто факт их социализации. В итоге их всех обманул Ленин, показав, что масонство не всесильно. Так что не надо роль масонов переоценивать, хотя надо знать, что и это тоже было. Вот в этой ситуации, когда всё идёт на подъём – промышленность, боеспособность армии, всё, кроме одного – доверия общества и власти, в этой ситуации 1916 год перерастает в год 1917-й – год конца России.

Я думаю, много непохожего между сегодняшним днём и теми днями. Среди огромного количества людей, которых я сейчас назвал, можно найти людей более умных и более глупых, более, если угодно, своекорыстных и более жертвенных, более легкомысленных и более серьёзных. Но назвать людей, предающих родину, назвать людей, которые войну используют для себя, а не для победы, нельзя. Родзянко и Император, генерал Поливанов и генерал Сухомлинов, генералы Брусилов и Рузский, промышленники Коновалов и Гучков – все они были равно патриотами, любившими свою страну, мечтавшими о её благе, не стремящимися сделать её кормушкой для самих себя, а стремящимися к славе и процветанию России в их понимании. Это, конечно, невероятно отличает ту Россию от нынешней. Дума была серьёзной, и царские министры, хорошие или плохие, но кроме двух-трёх совсем одиозных личностей, действительно разбирались в том, чем они занимались, и разбирались хорошо, на уровне западных министров, западных специалистов. То была другая Россия. Там был реальный частный капитал, там была традиция чести во власти и в обществе. И трагедия в том, что эта Россия не смогла увидеть свой путь и в борьбе друг с другом открыла путь всецело деструктивной стихии в лице большевиков и так погубила себя.

Мы сейчас имеем перед собой совершенно другую страну. Страну, привыкшую к цинизму и лжи, к лицемерию и своекорыстию. Страну, где патриотизм является лишь словом, за которым нет никакого положительного содержания у одних, и безумством без какой-либо созидательной силы у других. У нас почти нет частных настоящих капиталов. Нет ответственного отношения к собственности и ответственного отношения к власти. Нет знаний, полученных в хороших университетах. У нас мало что есть сейчас. Но самое главное, чего у нас нет, как и тогда, в 1916 году, у нас нет никакого доверия власти к обществу, а общества к власти.

Что нам принесёт 2017 год? Наша война пока не так трагична. Наш экономический кризис намного ужаснее. Тогда у нас были сильнейшие союзники: Англия, Франция, Соединённые Штаты. Теперь у нас нет почти никого. Что будет? Я не решаюсь давать предсказания. Но я могу сказать только одно – ситуация бесконечно серьёзная и во многом напоминает ту, столетней давности. Как и тогда, сто лет назад, перед нами открыты возможности. Только их надо осознать и ответственно подойти к их осуществлению. Беда в том, что происшедшее после 1917 года научило нас не ответственности, а крайней безответственности. А это усугубляет нашу трагедию и делает её ещё более труднопреодолимой.

* * *

Вопрос. В середине этой лекции вы высказали мысль, что никакая культура, никакое образование не есть гарантия человека от того, чтобы не впасть в обман и не натворить жутких мерзостей, которые потом становятся страхом для целого поколения, нескольких поколений людей. А вот вы, как историк, можете ли сказать то, что могло бы если не гарантировать, то повысить устойчивость к подобного рода заблуждениям?