Россия белая, Россия красная. 1903-1927

Пока матушка рассказывает мне эти злоключения, к нам подходит большевистский часовой. Это один из тех солдат, которым матушка, в благодарность за то, что над ней не издевались, и из сострадания к усталым голодным людям дала хлеба и напоила чаем. Солдат тихо предупреждает, что мне опасно здесь задерживаться. Я прощаюсь с матушкой, покидаю гостиницу и бегу назад, в «Скалу».

Не успел я пробежать и четверть пути, как возобновляется перестрелка. Что делать? Вернуться, оставаться на месте, продолжать путь? Я бегу вперед. И наконец добираюсь до своей гостиницы, постояльцы которой, вновь забаррикадировавшиеся в здании, уже считали меня мертвым.

К вечеру бой стихает. Нам становится известно, что большевики одержали верх, но они почувствовали, что такое сопротивление народа, еще не охваченного их пропагандой. Из страха перед народным восстанием они заключили с горцами соглашение, даже позволили им уйти в горы, взяв с собой находившихся в Кисловодске великих князей и некоторое количество офицеров.

Офицеры, не имевшие никакого оружия, во время боев оставались либо в гостиницах, либо в своих домах. А большевики, с другой стороны, ворвались только в гостиницу «Россия» из-за инцидента с полковником.

Однако уже на следующий день большевики начали репрессии. Они хотели арестовать всех, кто в день боев стрелял по ним из окон. Найти виновных после событий было весьма трудно. Кто стрелял? И стрелял ли кто вообще? В ход шли любые доказательства. Некоторые люди, стремясь выпутаться сами, доносили наугад. Большевики видели, что из окон гостиницы «Скала» по ним стрелял человек в черном. На мне накануне был черный костюм, и кто-то указал явившимся в гостиницу большевикам на меня как на виновного. К огромному моему счастью, персонал гостиницы, т. е. пролетарии, достойные доверия в глазах большевиков, знал меня уже много месяцев; эти люди показали, что у меня никогда не было оружия и что они за меня ручаются. Только благодаря их свидетельству я не был арестован. Через несколько дней я узнал, кто на самом деле стрелял: массажист гостиницы, шведский подданный, симпатизировавший, в силу профессии, аристократии. Впрочем, его не разоблачили, и он смог вернуться на родину.

С этого времени мы жили в обстановке доносов и интриг. Большевики, обосновавшиеся в городе, жили в постоянной тревоге, ожидая прихода белых батальонов, укрепившихся в окружающих горах, и принимали лихорадочные меры, по любому поводу вводили комендантский час, прислушивались ко всем слухам, к любым наговорам. Чтобы выжить, приходилось быть осторожным, быть дипломатом.

Лично мне помогало имя отца и его либеральные взгляды, зачастую известные большевикам, с которыми мне доводилось общаться; кроме того, несколько концертов, данных мной в Кисловодске, не только поправили мое финансовое положение, но и позволили назваться артистом. Благодаря этому я априори был менее подозрителен, чем другие люди моего круга. Известно, до какой степени большевики бывали снисходительны к артистам, танцорам и музыкантам, чьим содействием стремились заручиться в пропагандистских целях; громкое в артистических кругах имя, даже если к нему присоединялся титул, служило хорошим пропуском. Кроме того, организовывая концерты, я должен был испрашивать дозволения у комиссаров; так что они привыкли относиться ко мне без враждебности.

Но жизнь в городе с каждым днем становилась все труднее. Боясь оставлять матушку одну, я перебрался в гостиницу «Россия». Большевики постоянно патрулировали улицы, все время устраивали обыски, главным образом у живших в городе членов императорской фамилии. Великая княгиня Мария Павловна, мать великого князя Кирилла Владимировича и тетка (по браку) царя, несмотря на возраст, была вынуждена простоять целых два часа, пока обыскивали ее квартиру. По вечерам на улицах грабили, и добыча грабителей бывала неплохой, потому что люди, опасаясь оставлять деньги и драгоценности дома, носили их с собой. Некоторые, в том числе я, прятали кольца и другие небольшие украшения во рту. Но если их начинали расспрашивать, искаженная дикция выдавала тайник.

Большевизм затопил почти всю страну, но в июне повсюду выступили белые армии. В Кисловодске большевики опубликовали список заложников из девяноста девяти имен; сначала они арестовали нескольких из них, самых важных в их глазах. Помню, среди них были граф Бобринский, генерал Радко-Дмитриев, генерал Рузский (командующий фронтом во время войны); вообще все бывшие генералы, министры и сенаторы, жившие в городе, в частности экс-министр юстиции Добровольский. Моя семья была очень дружна с его семьей, и нас потряс его арест.